Ах, эта сладкая загадка жизни! - [35]

Ну да ладно. Вчера днем Клод ни с того ни с сего вдруг сказал мне:

— Сегодня вечером я опять пойду в лес Хейзела. Хочешь пойти со мной?

— Кто — я?

— На фазанов. В этом году, может, последний шанс, — сказал он. — В субботу открывается охотничий сезон, и потом все птицы разлетятся. Если будет кому разлетаться.

— А почему ты вдруг меня приглашаешь? — с подозрением спросил я.

— Особой причины у меня нет, Гордон. Просто так.

— А это рискованно?

Он не ответил.

— У тебя, наверное, и ружье припасено?

— Ружье! — с отвращением воскликнул Клод. — В фазанов не стреляют, ты что, не знаешь? В лесах Хейзела достаточно пистону хлопнуть, чтобы тебя сторожа тут же схватили.

— Тогда как же ты охотишься?

— Ага, — произнес он и загадочно прикрыл веком один глаз.

Наступила долгая пауза. Потом Клод сказал:

— Как тебе кажется, ты сможешь держать рот на замке, если я тебе кое-что расскажу?

— Вполне.

— Я этого еще никому в жизни не рассказывал, Гордон.

— Весьма польщен, — сказал я. — Мне ты можешь полностью довериться.

Он повернул голову, устремив на меня свои бледные глаза. Глаза у него были большие и влажные, как у быка, и они были так близко от меня, что я увидел, как отражаюсь вверх ногами в его зрачках.

— Сейчас я раскрою тебе три лучших на свете способа охоты на фазана, — сказал Клод. — А поскольку ты будешь моим гостем, выбор из них за тобой. Что скажешь?

— По-моему, тут какой-то подвох.

— Да нет тут никакого подвоха, Гордон, клянусь тебе.

— Ладно, тогда продолжай.

— Значит, так, — сказал он. — Вот первый большой секрет.

Он умолк и сделал длинную затяжку.

— Фазаны, — мягко прошептал он, — без ума от изюма.

— От изюма?

— От самого обыкновенного изюма. У них это самая большая слабость. Мой папа открыл это сорок лет назад, так же как открыл и все три эти способа, о которых я тебе собираюсь сейчас рассказать.

— Ты, кажется, говорил, что твой папа был пьяницей.

— Может, и был. Но еще он был замечательным браконьером, Гордон. Может, самым замечательным за всю историю Англии. Мой папа изучал браконьерство как ученый.

— Ты правду говоришь?

— Я не шучу. Честное слово, не шучу.

— Я тебе верю.

— Чтоб ты знал, — сказал он, — мой папа держал на заднем дворе целый выводок первоклассных петушков исключительно с научными целями.

— Петушков?

— Ну да. И когда он придумывал какой-нибудь новый хитроумный способ ловли фазана, он сначала испытывал его на петушке. Так он узнал насчет изюма. И так же он изобрел способ с конским волосом.

Клод умолк и оглянулся, как будто хотел убедиться, что его никто не подслушивает.

— Вот как это делается, — сказал он. — Для начала нужно взять несколько изюминок, замочить их на ночь в воде, чтобы они стали красивыми, круглыми и сочными. Затем берешь прочный конский волос и разрезаешь на части длиной полдюйма. Нанизывываешь на них по изюминке, чтобы примерно восьмая часть дюйма высовывалась с каждого конца. Пока все понятно?

— Да.

— Дальше. Подходит старина фазан и съедает одну из этих изюминок. Так? А ты следишь за ним из-за дерева. И что происходит потом?

— Думаю, она застрянет у него в горле.

— Точно, Гордон. Но вот что удивительно. Вот что открыл мой папа. Птица после этого не может пошевелить лапами. Она просто-напросто пригвождена к земле и двигает своей глупой шеей вверх-вниз, будто поршнем, а ты спокойно выходишь из-за дерева и берешь ее голыми руками.

— Да ладно тебе!

— Клянусь, — сказал Клод. — Как только фазан схватит конский волос, ты можешь стрелять у него над ухом из ружья — он даже не вздрогнет. Это необъяснимо. Но нужно быть гением, чтобы открыть такое.

Он умолк и минуту-другую вспоминал своего отца, великого изобретателя. В глазах Клода светилась гордость.

— Итак, это способ номер один, — сказал он. — Способ номер два еще проще. Нужно взять удочку. На крючок насаживаешь изюминку и ловишь фазана, как будто рыбу удишь. Забрасываешь наживку ярдов на пятьдесят, лежишь себе на животе в кустах и ждешь, когда клюнет. Потом подтаскиваешь его.

— Не думаю, что это твой отец изобрел.

— Этот способ очень популярен у рыболовов, — сказал Клод, предпочтя не расслышать меня. — У страстных рыболовов, которым не так часто, как хотелось бы, удается выбраться к морю. Беда только в том, что этот способ довольно шумный. Когда фазана подтаскивают, он кричит как ненормальный, и сбегаются все сторожа, какие только есть в лесу.

— А в чем заключается способ номер три? — спросил я.

— Ага, — произнес он, — номер три просто красавчик. Последнее изобретение моего папы перед кончиной.

— Его последнее великое дело?

— Именно, Гордон. И я даже помню тот самый день. Было воскресное утро, и вдруг папа входит на кухню с крупным белым петушком в руках и говорит: «Кажется, у меня получилось!» На лице улыбочка, а в глазах светится гордость. Он преспокойно ставит птицу прямо посреди стола и говорит: «Честное слово, думаю, на этот раз я отличился!» — «Отличился? — переспрашивает мама, отрываясь от раковины. — Гораций, убери эту грязную птицу со стола». На петушке смешная бумажная шапочка, как перевернутый стаканчик из-под мороженого, и мой папа с гордостью на петушка показывает. «Погладь-ка его, — говорит он. — Он и с места не сдвинется». Петушок начинает скрести лапой по бумажной шапочке, но та, похоже, приклеена и не сползает. «Никакая птица не убежит, если закрыть ей глаза», — говорит мой папа и тычет в петушка пальцем, и толкает его по столу, но петушок не обращает на это никакого внимания. «Забирай его, — говорит он маме. — Сверни ему шею и приготовь его на обед: отпразднуем мое новое изобретение». И тут он берет меня за руку, быстро выводит за дверь, и мы идем в поле, а потом в тот лес по другую сторону Хедденема, когда-то принадлежавший герцогу Букингемскому, и часа за два отлавливаем пять отличных жирных фазанов с меньшими усилиями, чем если бы купили их в лавке.