Агуглу (Тайна африканского леса) - [39]

— Вспоминай, — наконец сказал он мне, — что касается меня, то я никогда не забуду!

Он сильно сжал мою руку и нагнулся, чтобы поднять свою палку…

Муни пошевелилась, — он поднес палец к губам, призывая к молчанию, и затем, не поворачивая головы, пошел своим широким, колеблющимся шагом, размахивая длинными руками, свешивавшимися до колен.

XII АЗРАИЛ

Для читателей, заинтересовавшихся моим рассказом, я привожу здесь несколько заметок, которые я делал изо дня в день во время наших скитаний по лесу ужаса.

21 сентября. Со вчерашнего дня мы идем вдоль русла потока. Сегодня вечером течение сделалось тише, и мы построили плот, связав лианами несколько стволов дерева, легкого и нетонущего, как пробковый дуб. Таково хрупкое судно, несущее нас к лесу.

22 сентября. Лес точно убегает от нас, так как поток ускользает каждый раз, как только лес пытается заключить его в свои оковы. Когда большие деревья на берегу закидывают свои корни, чтобы задержать его, он быстро поворачивает в сторону и поспешно скрывается под скалами.

24 сентября. Река понемногу покоряется и поддается обольщениям леса. Она течет вдоль рыхлых берегов, и плот тихо, замирая скользит по ней, так что нам нет надобности прибегать к шестам. Количество деревьев увеличивается, и некоторые, наклонившись у самого берега, растут почти горизонтально. Лианы обхватывают их там своими узловатыми руками; вьюнки и пассифлоры качаются по ветру; на каждом разветвлении произрастают удивительные растения, паразиты, — похожие на опухоли и наросты, грибы, — целый растительный мир. Нигде я не видел такого разнообразия гибких и извивающихся лиан и лоз, прицепившихся к стволам или приросших к коре. Деревья бросаются сразу целой толпой, толкают, душат друг друга, только бы скорее пробиться к свету; самые старые, угрюмо расстилающие свои корни по поверхности воды, оттиснуты назад в этой давке, искривлены и покрыты зобами и наростами.

26 сентября. Мы плывем в зеленом туннеле. Там и сям дремлют рыжие летучие мыши, зацепившись за нижние ветки. Вдруг, без всякой видимой причины, они всполошились и шумной тучей поднялись вверх, хлопая по воздуху своими тяжелыми крыльями. Все живое приходит в движение. Маленькие зеленые змеи, извивающиеся в ветвях, шипят и поднимают свои плоские головы. Они падают, как водоросли, на поверхность реки и ныряют быстрее удара меча.

— Ложитесь ничком, — кричит Абу-Гурун, — летят осы!

Их жужжание приближается. Они пролетают сплошной массой, бесчисленные и прижатые друг к другу, как песчинки на лагуне. Звучащая сеть, ткань из прозрачных и раздраженно бьющихся крыльев протягивается от одного берега к другому. Под нею все погружено в сумеречную полутьму. Растянувшись на плоту, мы закрыли себя одеждой. Рой пролетает над нами с шелестом беспрестанно разрываемого шелка.

27 сентября. Сегодня вечером обычная гроза застигла нас неожиданно. В мгновенье ока река была изрезана, изрыта и вздута бурей. Можно было подумать, что адский огонь вскипятил ее крупными пузырями. Наш плот, уносимый по воле течения, летит, как стрела из самострела.

Берег проносится мимо нас с быстротой молнии; бесчисленные болотные птицы с взъерошенными перьями прижимаются туловищем к земле и целиком зарывают в песок свои длинные окоченевшие клювы, чтобы устоять против вихря.

После урагана вода нанесла всевозможные обломки. Среди полузатонувших деревьев и испачканных грязью ветвей в беспорядке застряли осиные гнезда и гнезда ткачей, птицы, запачканные грязью, белки, улитки, пресмыкающиеся, словом, все мелкие обитатели листвы, которых унесла буря.

28 сентября. Течение начинает лениться. Оно только набегает чуть видными морщинками вокруг низких веток, купающихся в воде. А вода почернела от гниющих веществ, разлагающихся волокон и миллиардов микроскопических животных, плавающих, движущихся и ныряющих целыми тучами.

Изобилуют водяные растения; ленты водорослей тянутся, как щупальцы спрута; кувшинки и водяные папоротники образуют зеленоватые острова; тлетворный запах исходит от этих растений, когда концами наших шестов мы случайно приподымаем их студенистую изнанку.

30 сентября. Берегов больше не видно, — не в центре ли мы пруда, неясные берега которого теряются в тумане? Имеет ли этот пруд выход? Мы наугад направляем наш плот, задерживаемый травами. Жарко, как в бане. Измученные и запыхавшиеся, мы, наконец, добираемся до черных корнепусков. Они погружают в тину обломанные ветви, сплошь усеянные бородавками и узловатостями. Мы проезжаем под ними, как под арками. Омертвелые, покрытые плесенью корни с висящей бахромой гниющего мха срастаются и сплетаются меж собой… Вдоль пней змеи, черные, как сажа, высовывают свои треугольные языки; в глубине каждой ямы кишат покрытые прыщами жабы, саламандры и большие гнойные мокрицы, но самые отвратительные чудовища гнездятся в грязи. Прожорливые земляные черви копошатся, расползаются и свиваются попарно. Нет ничего отвратительнее этих личинок, двигающих лапами, вертящихся, скользящих и опрокидывающих друг друга в зеленоватой пене. Каждый раз, когда наш плот, лавируя, задевает за дно этой клоаки, водяные пузыри поднимаются на поверхность и, лопаясь, выделяют тошнотворный запах.