Агу Сихвка говорит правду - [6]

— Правда, Сихвка. Ты, ты. Так я и сообщу в исторический музей.

Теперь я и подошел к тому, с чего, собственно говоря, и следовало начать: за удивительную находку меня премировали бесплатной учебной поездкой в Таллин и еще тремя рублями на расходы. И Кийлике тоже, потому что он помогал мне выкапывать то дерево, под которым мы обнаружили каменный топор.

Когда мы ехали в поезде, учитель, товарищ Пюгал, пообещал, во-первых, сводить нас в исторический музей, где представлена богатая экспозиция недалекого прошлого. А потом в орудийную башню Кик и Кек, где представлена богатая экспозиция далекого прошлого. И если останется время, то еще в чешский луна-парк, где, правда, нет ни экспозиций, ни прошлого, но зато есть карусель и кривые зеркала. Но когда поезд прибыл в Таллин, учитель вспомнил, что у него имеется несколько неотложных дел, и сказал:

— Самостоятельно ходить по музеям гораздо интереснее, чем под руководством учителя. — И велел нам быть в восемь часов вечера на вокзале.

Когда учитель уехал на такси, я сказал Кийлике:

— Делу время, потехе час. Поскольку мы обязаны поездке в Таллин и трем рублям именно древней истории, пойдем прежде всего в орудийную башню.

Но Кийлике возразил:

— Я думаю, что прежде нам следует сходить в луна-парк. — И пояснил, что, как писали в газетах, луна-парк скоро уедет, а опасаться, что подобное может случиться с башней Кик и Кек, не приходится.

И мы пошли в луна-парк, где, как выяснилось, имелись не только карусель и кривые зеркала, но и тир, кегли, маленькая железная дорога и автомобили, которые может водить каждый.

Возле карусели, где высоко на цепях висели креслица, Кийлике закинул голову вверх и спросил:

— А знаешь ли, Сихвка, какие действуют силы, когда карусель кружится? Я не знал.

— Именно эта самая центробежная-центростремительная сила, о которой говорил учитель физики, когда крутил над головой ведро с водою.

Теперь и я вспомнил тот урок физики. И воду, которая не выливалась из ведра. И я понял, что нет ничего страшного в том, что мы не пошли сперва в исторический музей, потому что и здесь можно потратить деньги на учебные цели. Я сказал:

— Эту центростремительную-центробежную ты, Кийлике, хорошо тут подметил.

А Кийлике:

— Давай заплатим по двадцать копеек и посмотрим, как эти силы действуют на человека.

И мы купили на деньги, отпущенные на учебную поездку, два билета, а после еще два. На нас эти силы подействовали вполне нормально, чего нельзя было сказать обо всех катавшихся. И когда мы пошли на автодром, здоровье у нас было в полном порядке.

Если возле карусели встречались и дети, то в очереди на автодром стояли главным образом взрослые. Мне это показалось странным, и я сказал:

— Хорошенькое дело, для детей организуются аттракционы, а приедешь сюда с учебными целями — впереди, как и всегда, взрослые.

Но Кийлике был настроен миролюбиво и сказал:

— На это не стоит сердиться. Ведь и они пришли сюда не веселиться. Им возраст позволяет сдать экзамен на водительские права. У кого нет своей машины, те учатся вождению здесь.

На автодроме было двенадцать автомобилей, и, когда включили ток, все они стали двигаться, так что тем, кто катался, оставалось только крутить руль.

Как и прежде, возле карусели, Кийлике опять вспомнил один урок физики.

— Как ты думаешь, что можно увидеть, если одна машина наедет на другую?

— Гайки, винты и куски железа, — сказал я. Но Кийлике возразил:

— Это если бы машины были обычные. А у этих машин предохранительная резиновая обкладка вокруг. Здесь ты увидишь сохранение энергии. Если одна машина налетит с разгона на другую, у нее разгон уменьшится. Но этот разгон не исчезнет, потому что теперь другая машина, которая получила толчок, будет двигаться быстрее.

Чтобы получше объяснить мне эту штуку с энергией, Кийлике купил билет и взял меня пассажиром. И когда какая-нибудь машина оказывалась поблизости, он налетал прямо на нее, чтобы и там поняли, как обстоит дело с энергией. А затем я заплатил шестьдесят копеек и взял Кийлике пассажиром, потому что повторение — мать учения, и чего Васятка не выучит, того Василий знать не будет.

Когда мы ушли с автодрома, у нас оставалось у каждого от трех рублей по рублю. И я сказал:

— Что было, то было, но оставшиеся деньги мы должны потратить на историю.

И Кийлике кивнул:

— Точно моя мысль. Только прежде еще зайдем в тир.

В тире стреляли из духовых ружей в цель. Но не в круглую бумажную мишень, а в тоненькие палочки. Кто разбивал одну палочку, получал розу на проволочном стебле. Кто две — получал зеркальце. А если расщеплял все три палочки, то на прилавок выкладывали целую пачку жевательной резинки. Кто ни разу не попадал, не получал ничего. Это заставило меня задуматься.

— Послушай, Кийлике, — сказал я, — Давай лучше уйдем! Каждый выстрел стоит двадцать копеек, так что через пять выстрелов ты останешься без копейки. И деньги не будут использованы на учебные цели.

Но Кийлике возразил:

— Как не будут? Ведь прицел основан на той теореме, что через две точки, которыми у ружья являются прорезь и мушка, можно провести только одну прямую. — И поскольку я не мог этого припомнить, он сам напомнил мне о том дне, когда учитель геометрии пришел на урок в класс, держа под мышкой ружье, И я, конечно, тут же вспомнил теорему. И ружье тоже — двуствольное, тринадцатого калибра. Фирма «Беккер». И когда Кийлике купил три пули, я сделал то же самое, потому что еще сорок копеек оставалось на историю, а геометрия тоже нужный предмет.