Аграрная исстория Древнего мира - [41]

лад — у нас уже средние века в области капиталистического права (Kapitalsrecht), и которая, тем не менее, не уменьшает расстояния, отделяющего средневековый хозяйственный строй от нашего. Государственным и наполовину государственным денежным операциям хотя бы птолемеевского банка с его колоссальной денежной наличностью или даже денежным операциям римских откупщиков можно найти поразительную параллель в соответствующих явлениях в средневековых городах-государствах (например, в Генуе[24]); однако уже в XIII в. эти последние превзошли их в технике хозяйственного оборота. И далее, необходимо также всегда усиленно настаивать на том, что «ойкос», как его понимает Родбертус, действительно играл в хозяйстве Древнего мира в высшей степени важную роль. Но только он, с одной стороны (это я в свое время старался доказать) — для лежащей в свете истории эллинско-римской Древности, — является продуктом лишь позднейшего развития (императорской эпохи) и составляет переходную ступень к феодальному хозяйству и феодальному обществу раннего Средневековья. С другой стороны, он (на Востоке и отчасти также в Элладе) стоит на пороге доступной нам истории, как ойкос, правда ойкос царей, князей и жрецов, отчасти наряду с мелким домашним хозяйством подданных, отчасти — там, где существует барщина этих подданных — главенствуя над ним. Но и тут он, конечно, отнюдь не был чем-то, в родбертусовском смысле, выросшим непосредственно из расширенного собственного хозяйства древних домовых общин. Отчасти ему присущ государственно-социалистический характер, как это было, может быть, преимущественно в Египте в результате общественно-хозяйственного (gemeinwirtschaftlichen) регулирования воды; отчасти (на Востоке и в древней Элладе) он обязан своим возникновением тем торговым барышам, которые получал древнейший представитель правильных меновых сношений, вождь и князь, путем обмена подарками, от фактической монополии в посреднической торговле, наконец, от самостоятельной торговли (и неразрывно связанного с ней морского разбоя), и какие, в виде его сокровища, служат опорой его господствующего положения и источником расширения его хозяйства. Тем не менее, удовлетворение потребностей в этом ранне-античном «ойкосном» хозяйстве князей и политически господствующего сословия повсюду совершалось главным образом, натурально-хозяйственым способом. Принудительные поборы, барщина, захват рабов путем разбоя давали князьям средства для выменивания чужих товаров, а благородные металлы княжеской казны (даже и персидского царя) служили не для регулярно совершаемого покрытия потребностей денежно-хозяйственным способом, а для награждения тех или иных лиц или для возникавших при случае политических надобностей. Но точно так же натуральное хозяйство получало все большее и большее господство и в феодальных поместьях (Grundherrschaften), и в организованном в форме «ойкосного» хозяйства («oikenwirtschaftlich») государственном хозяйстве позднеантичной эпохи (начиная с III в. до P. X.). Напротив, в классические периоды Древности, когда мы видим крупные состояния, заключающиеся в рабах, это было не в такой мере, как полагал Родбертус, и никогда в такой степени, как и я со своей стороны был прежде склонен допускать: по-моему, в этом пункте правым надо признать Э. Мейера и некоторых из его учеников (например, Гуммеруса).

Точно так же следует, по-моему, признать, что само по себе вполне законное стремление выяснить специфические особенности хозяйства Древности, к которым, несомненно, принадлежит также и рабский труд, неоднократно (как, например, было и со мной) приводило к слишком низкой оценке количественного значения свободного труда, как это показали работы Вилькена для Египта, занимающего, впрочем, как раз в этом несколько нестандартную позицию. Древность знает наряду с несвободным и полусвободным земледельцем также и свободного земледельца — в виде собственника, арендатора, снимающего землю за деньги, арендатора из части продукта, она знает наряду с домашним производством (Hausfleiss) и несвободным ремесленным трудом также и свободного ремесленника — в виде ремесленника, работающего для продажи на рынке («Preiswerker»), в виде ремесленника, работающего на заказ (Lohnwerker) (последнее гораздо чаще) и (тоже очень часто) в качестве занимающегося ремеслом лишь как побочным занятием (Nebenproduzenten) — знает ремесленное производство как семейное или как одиночное производство (широко преобладающее) или как производство, которое вел мастер с одним или несколькими рабами и свободными или (в большинстве случаев) несвободными учениками. Древность знает, далее, совместную работу артелями мелких ремесленников (σύνεργοι). Она знает совместный наем обученных рабочих подрядчиком (έργολαβών) для определенной конкретной цели (почти исключительно государственные рабочие). Но в Древности совсем не существует, например, слова для нашего понятия «подмастерья» («Geselle») (которое ведь возникло благодаря борьбе против «мастера» — опять понятие, чуждое Древности). Ведь, несмотря на довольно богатое развитие союзов, Древность вообще не знает ремесла на такой ступени автономной организации, с таким искусным расчленением и с такой организацией труда (институт подмастерьев), каким уже владели на высшей точке своего развития в средние века. Цеховая или цехообразная организация там, где она существует в древности, почти всегда представляет собой по существу скорее принудительную государственную организацию литургий. Социальное положение ремесленника, за исключением мимолетных и лишь частичных (и то больше кажущихся) перерывов во времена эллинской демократии, было угнетенным, и