Аграрная исстория Древнего мира - [184]
В береговых областях содержание и одежда рабов в крупных ойкосах всецело или отчасти покрывались на рынке. Рабы или колоны поссессора континентальной области живут, собственно говоря, натурально-хозяйственным способом: только тонкий слой господ имеет здесь потребности, которые дают повод к покупке и покрываются продажей излишков поместья. Этот оборот есть тонкая нитяная сеть (Fadennetz) поверх натурально-хозяйственной основы. С другой стороны, в крупных столицах массы обеспечивает не частный оборот, но государственная аппопа. Это развитие, конечно, вовсе не исключает абсолютного увеличения заселения и занятия под обработку почвы во вновь присоединяемых континентальных областях: нет ничего более достоверного, как то, что то и другое в большой степени имело место. Но как раз это повышало влияние культурного сдвига. Характер континентальной культуры обнаруживает себя самым решительным образом в двух явлениях: в разоружении полиса, в окончательном упразднении его самостоятельной политики, но вместе с тем и всех капиталистических интересов и шансов на прибыль, которые были связаны с ней, и в выступлении вперед сословия континентальных крупных землевладельцев и их интересов в имперской политике.
Это последнее обстоятельство имело важные, также чисто политические последствия. Уменьшение наступательной силы римского войска, как оно с полной очевидностью сказывается в рассредоточении замкнутых военных организмов по всей широкой северной границе, во всяком случае также имеет свою причину в усилении культурного сословия провинциальных сельских (landsässingen) поссессоров, которые требовали от войска прежде всего защиты и охраны их владения, следовательно, выполнения задач оборонительных.
С этим связан монархический характер государства, который влечет за собой все типические последствия монархий древности. Союз италийских городов в свое время с помощью своего гражданского ополчения разгромил кельтов — силы которых превышали силы готов и вандалов (около 15 000 — 20 000 воинов у тех и у других) — и во время войны с Ганнибалом сокрушил такую военную силу, для которой одолеть так называемое «переселение народов» было бы совершеннейшим пустяком. Но — совершенно независимо от вопроса о том, давало ли бы еще возможность социальное расслоение общества императорской эпохи основывать военную повинность на самоэкипировании гражданского (в античном полисе это значило: крестьянского) ополчения — такие, каждый раз ad hoc созываемые гражданские ополчения были неспособны брать на себя постоянную обязанность защищать границу страны, проходящую в виде кривой линии через всю Европу, как того требовали интересы континентальных поссессоров и арендаторов доменов. Это могло сделать лишь постоянное и, следовательно, соответственно условиям древности, профессиональное войско. И с этими интересами теперь приобщенного к культуре материка здесь, как и везде, совпали династические интересы монарха. Династическое профессиональное войско и династическая бюрократия вступили теперь, по эллинистически-египетскому образцу, на место совершенно недостаточного для мирового государств, но характерного для полиса управления, и было лишь последовательным заключительным звеном развития, когда монархическое государство с перенесением резиденции на Восток открыто признало себя наследником эллинизма.
Конечно, Август[533] и все выдающиеся фигуры первых двух столетий были императорами римлян, осторожными в распространении права гражданства, в особенности на Восток, и заботящимися о сохранении привилегий римлян. Но, чтобы с своей стороны приобрести господство над господствующей нацией, они постепенно обезоружили ее, как это достаточно ясно показывают данные о родине ветеранов, заключающиеся в военных дипломах. Таким образом, было возможно, что с помощью простого coup d'etat (Staatsstreich) [государственный переворот], без всякого шума и сопротивления, господство римлян при Северах[534] было сломлено, и какое-нибудь лишенное всякой культурной традиции племя как иллирийцы, сменяясь людьми Востока, захватывало власть над империей. Удаление римских родов с мест офицеров и чиновников, исчезновение старой прочной административной традиции римской знати (а не «расовые» влияния, для которых также здесь нет сколько-нибудь осязаемого доказательства) должно было потрясти государство в его устоях и, действительно, благодаря (как доказал Домашевский) до безумных размеров повысившихся донативам, которые раздавали всемогущему войску, последовало государственное банкротство, с ним вместе целые поколения длившееся разрушение античного денежного хозяйства (позднейшие постановления о «находке клада» («Schatzfund») показывают, где здесь, как и везде в подобных случаях, оставались наличные денежные средства) и распадение государства, которое было затем опять сплочено на совершенно новом базисе. И римская монархия стала теперь
