Агидель стремится к Волге - [54]
«Чтобы прекратить грабительские набеги на башкирцев, надобно составить договор с калмыками», — рассудил он и послал к тайшам служилых людей с грамотой.
Желябужский довольно скоро добился результата. После установления связи с калмыками Далай, Чокур, Урлюк и другие тайши прислали к воеводе своих представителей, и те обратились к нему с просьбой дать калмыкам разрешение кочевать на территориях в окрестностях Уфы.
— Вы можете свободно торговать на городском базаре. Но позволить вам кочевать на землях башкирцев я не могу. Договаривайтесь с ними сами, — ответил им тот.
А в отписке от двенадцатого января 1630 года он доложил царю Михаилу Федоровичу о принятии в подданство калмыцких тайшей при условии, если те не будут расширять территории своих кочевий в сторону башкирских вотчин.[48]
XXXIII
Даже спустя много лет после вхождения башкир в Русское государство и разгрома Сибирского ханства их земли подвергались опустошительным набегам со стороны потомков Кучума, действовавших в союзе с калмыцкими тайшами. Особенно доставалось от них башкирам Катайской, Бала-Катайской, Кущинской, Салъютской, Кара-Табынской и Айлинской волостей Сибирской дороги.
Белый царь, интересовавшийся жизнью башкир, был в курсе происходящего. И когда весной 1635 года до Москвы дошли слухи о том, что сибирские царевичи замыслили вместе с калмыками нападение на Уфу, Михаил Федорович направил очередному уфимскому воеводе Вельяминову послание с требованием принять срочные меры для защиты города и башкирских волостей от досаждавших соседей.
Получив послание, тот немедленно вызвал к себе стрелецкого голову Каловского и, зачитав царское распоряжение, сказал:
— Как видишь, Федор Иванович, государь изволит на нас гневаться. Отвечать за благополучие башкирцев Сибирской дороги поручено нам, — сказал он и приказал: — Так что бери-ка с собой конных стрельцов, детей боярских да башкирскую конницу в придачу и отправляйся за Урал стеречь летовки, защищать башкирцев от калмыков!
— Есть, стеречь! Токмо подскажите, с чего начать.
— Перво-наперво похлопочи перевести летовки башкирцев Бала-Катайской, Салжиутской, Кара-Табынской и Айлинской волостей в крепкие места, на запад. Затем выведай через лазутчиков, где кочуют тайши калмыцкие да сродственники салтана Кучумки, и дай мне о том знать!
— Прикажете затевать с супостатами сечу?
— Повременим покамест. Не станем с ходу в войну ввязываться. Сперва затаиться надо где-нибудь в укромном месте да выжидать, следить за каждым вражеским передвижением, — сказал воевода и, немного подумав, строго-настрого наказал ему: — Да смотри, ни в коем разе не давай ратным людям обирать башкирцев, не творить грабежу. А ежели приспичит, пускай за деньгу берут, чего надо!
— Понял, Николай Дмитриевич! — живо откликнулся стрелецкий военачальник. — Слово даю исполнять все так, как прописано в царской грамоте!
Прощаясь с ним, Вельяминов еще раз предупредил его быть осмотрительным.
Воевода как в воду глядел. Узнав о том, что он выслал за Урал вооруженный отряд, внуки хана Кучума Аблай и Тевкель решились-таки напасть на Уфу. Понимая, что одним им не справиться, они привлекли калмыков и вместе с ними окружили город.
Поднявшись на башню и увидев внизу рассредоточившееся вдоль стен вражеское войско, воевода похолодел от ужаса. Плохи дела. Он посылал за подмогой к старшинам. А от гонцов, между тем, ни слуху, ни духу. Неужто людей его перехватили в пути?
Да и отряда Каловского что-то не видать. Вельяминов велел стрельцам следить за противником, не смыкая глаз. Как же они проглядели вражину, допустили до города?
Без помощи башкирских старшин малочисленный уфимский гарнизон ни за что не устоит перед натиском объединенных сил неприятеля. А как только падет Уфа, на очереди окажутся Мензелинск и Бирск.
Царевичи-братья Аблай и Тевкель потребовали открыть городские ворота. Они заявили: мол, ежели через час воевода не ответит на ультиматум, начнется штурм…
— Что будет, то будет. Но живым я им не дамся, — сказал себе Вельяминов, после чего велел гарнизону готовиться к жестокой схватке.
И тут откуда-то издалека донесся какой-то гул и нечто похожее на победные крики. Воевода не поверил своим ушам — почудилось, верно, от напряжения…
Однако он все же прислушался: да ведь и впрямь кричат, причем все громче и громче.
Вельяминов с надеждой вгляделся вдаль и увидел, как к противоположному берегу Агидели мчатся во весь опор какие-то всадники. То были башкирские джигиты, возглавляемые Тюлькесурой-беем и его старшим сыном…
Словно гора с плеч долой. Воевода Вельяминов аж прослезился и, славя господа, трижды перекрестился.
Тем временем стоявшие под стенами калмыки с сибирскими татарами тоже пришли в движение. Подбадривая друг друга, они встретили приближающихся градом стрел. Несколько башкирских джигитов из передних рядов были сражены наповал. Но это не остановило напиравших сзади. Рой стрел полетел и в сторону неприятеля. Башкиры храбро приняли бой. А из городских ворот по команде Вельяминова высыпали наружу уфимские ратники.
И все же силы были неравными. Трудно тягаться с превосходящим по численности противником. Он теснит защитников к Сутолоке-Сюльтекей. Вот-вот они будут окружены со всех сторон…
Казалось бы, культовый образ Салавата Юлаева разработан всесторонне. Тем не менее он продолжает будоражить умы творческих людей, оставаясь неисчерпаемым источником вдохновения и объектом их самого пристального внимания. Проявил интерес к этой теме и писатель Яныбай Хамматов, прославившийся своими романами о великих событиях исторического прошлого башкирского народа, создатель целой галереи образов его выдающихся представителей. Вплетая в канву изображаемой в романе исторической действительности фольклорные мотивы, эпизоды из детства, юношеской поры и зрелости легендарного Салавата, тему его безграничной любви к отечеству, к близким и фрагменты поэтического творчества, автор старается передать мощь его духа, исследует и показывает истоки его патриотизма, представляя народного героя как одно из реальных воплощений эпического образа Урал-батыра.
В романе-дилогии известного башкирского прозаика Яныбая Хамматова рассказывается о боевых действиях в войне 1812–1814 годов против армии Наполеона башкирских казаков, прозванных за меткость стрельбы из лука «северными амурами». Автор прослеживает путь башкирских казачьих полков от Бородинского поля до Парижа, создает выразительные образы героев Отечественной войны. Роман написан по мотивам башкирского героического эпоса и по архивным материалам.
В романе наряду с тяжелой, безрадостной жизнью дореволюционной башкирской деревни ярко показан быт старателей и рабочих. Здесь жизнь еще сложнее, поэтому классовое разделение общества, революционная борьба проявляются еще резче и многограннее.
Роман «Грозовое лето» известного башкирского писателя Яныбая Хамматова является самостоятельным произведением, но в то же время связан общими героями с его романами «Золото собирается крупицами» и «Акман-токман» (1970, 1973). В них рассказывается, как зрели в башкирском народе ростки революционного сознания, в каких невероятно тяжелых условиях проходила там социалистическая революция. Эти произведения в 1974 году удостоены премии на Всесоюзном конкурсе, проводимом ВЦСПС и Союзом писателей СССР на лучшее произведение художественной прозы о рабочем классе. В романе «Грозовое лето» показаны события в Башкирии после победы Великой Октябрьской социалистической революции.
«Микерия Нильская Лилия» ученого-ориенталиста, журналиста и писателя О. И Сенковского (1800–1858) — любопытная египетская фантазия, не переиздававшаяся более 150 лет. Глубокомысленные египтософские построения сочетаются в этой повести с вольтерьянским остроумием и пародийной наукообразностью. Издание сопровождается оригинальными иллюстрациями.
В книге собраны написанные в последние годы повести, в которых прослеживаются судьбы героев в реалиях и исторических аспектах современной украинской жизни. Автор — врач-терапевт, доктор медицинских наук, более тридцати лет занимается литературой. В издательстве «Алетейя» опубликованы его романы «Братья», «Ампрант», «Ходили мы походами» и «Скверное дело».
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.
Властительница Рима. Герцогиня Сполетская, маркиза Тосканская, супруга итальянского короля. Убийца пап Иоанна Х и Стефана VII. Любовница пап Сергия III, Анастасия III, Льва VI. Мать принцепса Альбериха. Мать и — о, ужас! — любовница папы Иоанна XI, бабка и — ……! — любовница папы Иоанна XII. Это все о ней. О прекрасной и порочной, преступной и обольстительной Мароции Теофилакт. «Выживая — выживай!» — третья книга серии «Kyrie Eleison» о периоде порнократии в истории Римско-католической церкви.
Три года преступлений и бесчестья выпали на долю Италии на исходе IX века. По истечении этих лет рухнул в пропасть казавшийся незыблемым авторитет Римской церкви, устроившей суд над мертвецом и за три года сменившей сразу шесть своих верховных иерархов. К исходу этих лет в густой и заиленный сумрак неопределенности опустилась судьба всего Итальянского королевства. «Приговоренные ко тьме» — продолжение романа «Трупный синод» и вторая книга о периоде «порнократии» в истории католической церкви.
Действия в романе происходят во времена противостояния Великого княжества Литовского и московского князя Ивана III. Автор, доктор исторических наук, профессор Петр Гаврилович Чигринов, живо и достоверно рисует картину смены власти и правителей, борьбу за земли между Москвой и Литвой и то, как это меняло жизнь людей в обоих княжествах. Король польский и великий князь литовский Казимир, его сыновья Александр и Сигизмунд, московский великий князь Иван III и другие исторические фигуры, их политические решения и действия на страницах книги становятся понятными, определенными образом жизни, мировоззрением героев и хитросплетениями человеческих судеб и взаимоотношений. Для тех, кто интересуется историческим прошлым.