Агенты России - [92]

Начертая эти строки, Теодор Кириллович не задался вопросом: как агент «Колонист» объяснил бы германским, да и не только, шпионам-дипломатам причину, по которой он сменил должность лётчика-испытателя на администратора Большого театра.

Да и Судоплатов Павел Анатольевич утверждал, что Кузнецов «…готовился индивидуально, как специальный агент для возможного использования против немецкого посольства в Москве.

Красивый блондин, он мог сойти за немца, то есть советского гражданина немецкого происхождения.

У него была сеть осведомителей среди московских артистов. В качестве АКТЁРА он был представлен некоторым иностранным дипломатам. Постепенно немецкие посольские работники стали обращать внимание на интересного молодого человека типично арийской внешности, с прочно установившейся репутацией знатока балета. Им руководили Райхман, заместитель начальника Управления контрразведки, и Ильин, комиссар госбезопасности по работе с интеллигенцией. Кузнецов, выполняя их задания, всегда получал максимум информации не только от дипломатических работников, но и от друзей, которых заводил в среде артистов и писателей. Личное дело агента

Кузнецова содержит сведения о нём, как о любовнике большинства московских балетных звезд, некоторых из них в интересах дела он делил с немецкими дипломатами».[365]

Отчего-то забыл упомянуть Павел Анатольевич, что агент «Колонист» в «медовые ловушки» заманивал не только немецких, но и японских шпионов: подставлял проституток, состоящих на секретной службе в НКВД, и секретарю военного атташе Японии, бисексуалу Сасаки.

Хинштейн А.Е., надо полагать, документально обоснованно утверждает, что Николай Иванович по заданию НКВД влюблял в себя многих женщин, представляющих оперативный интерес. Так, «через постель» он получал сведения от секретарши германского посольства, которая ещё в марте 1941 года якобы проболталась о дате фашистского нападения на СССР. Достаточно длительный период Кузнецов посредством любовной страсти выведывал у 30летней Розы Леопольдовны Борк сведения о подрывной деятельности её мужа — арестованного чекистами немецкого шпиона Отто Борка.[366]

Александр Евсеевич утверждает, что летом 1938 года Кузнецов прибыл в Москву уже с паспортом на имя Рудольфа Вильгельмовича Шмидта. По этому документу он поселился в гостинице «Урал». О чём администраторша[367] (она же агент НКВД «Малинина») незамедлительно сообщила кому следует.

В последующем агент «Надежда» информировала третий отдел ГУГБ НКВД о неприязни Шмидта к русским. Агент «Астра» сообщала в отдел КРО УНКВД по Москве, что Рудольфа Вильгельмовича можно застать дома в любое время дня и ночи, где его посещает много людей, особенно девушки, он часто покупает дорогое вино и дефицитные продукты. Агент «Мальта» сигнализировала в третий спецотдел НКВД, что адрес подозрительного немецкого инженера запрашивала в «Мосгорсправке» не менее подозрительная иностранка. «Кармен» сообщала в третий спецотдел НКВД, что немец Шмидт намеревается получить советское подданство, а агент «Марина» информировала шестой отдел Главного экономического управления, что Шмидт недоволен тем, что гражданство это получил.

Хинштейн А.Е., сохранив орфографию и пунктуацию, опубликовал извлечения из заявления члена ВКП(б) с 1930 г. Трофимова в НКВД СССР: «Прошу расследовать тщательно о гр-не Рудольфе Вильгельмовиче Шмидт, работающему в должности инженера по испытанию новых самолетов, так как я подозреваю Шмидта, состоящего в контрразведке в иностранных государствах. (…)

Когда он получил ушиб носа на авиазаводе, лежал у меня, я, видя, что он слаб, продал все, что у меня было, и дал ему взаимообразно 2.500 р., а он мне и по сей день не отдает. Это не с целью наклеветать я написал на него, я знаю, если его заберут, то мой долг может пропасть, но я наоборот смотрю, если ты подозрителен и опасен для СССР, то пускай мои деньги пропадут, а я все же выведу тебя на чистую воду и разоблачу.

Когда я говорил Шмидту о долге, то Шмидт отвечал, за то, что ты меня спас, я как немец никогда не забуду и не оставлю. Еще мы будем вместе в Берлине ходить по главной улице, т. е. давал мне намек, якобы Германия всех разобьет. Шмидт был настроен против сов. власти. Он говорил, что помогает товарищам в Свердловске и других местах, которые арестованы НКВД, и в случае он откажется от помощи, то они могут его выдать.

Всегда собирается под видом преподавателя на дому, завешивает окно, замыкает квартиру и вместо назначенных мужчин приходят иностранцы, и неизвестно о чем они беседуют. И говорил 100 рублей дал бы, если бы давал кто на 5–7 часов ночью квартиру в глухом месте.

Очень много записок рвал. После полета на парашюте он в нескольких экземплярах на немецком языке писал о прыжке. Я спросил, он ответил в иностранную корреспонденцию объявлю.

Шмидт ходит все время в церковь, имеет тесную связь с митрополитом Сергеем и с Лосяковым Сергеем, который в данное время арестован.

О чем я поставил в известность НКВД. Второе заявление уворовали у меня в трамвае».[368]

Гладков Т.К., ссылаясь на Райхмана, да и Хинштейн А.Е. утверждают, что Кузнецов Н.И. под личиною лётчика-испытателя Рудольфа Шмидта в предвоенный период использовался советской контрразведкой в подставе на вербовку чиновнику германского посольства, который являлся установленным сотрудником СД,