Агенты Преисподней - [54]

– Ты сперва сходи умойся, освежись, причешись, – по-отечески попробовал наставить спутницу на путь истинный Симон. – А потом уж я тебе все расскажу, разжую, разложу по полочкам…

Благо, сам агент, прогулявшись пешком от отеля «Две звезды» до своей гостиницы, успел обдумать сложившуюся ситуацию вдоль и поперек и даже наметить кое-какие дальнейшие свои действия, впрочем, с Маринкой особо не связанные.

– Ну, вот, как детском саду, – состроила девушка обиженную гримаску. – Хорошо хоть под таким предлогом не заставляешь меня есть манную кашку и пить кипяченое молоко на завтрак…

Она неторопливо продефилировала через гостиную к дверям ванной комнаты, приютившимся в маленьком коридорчике-прихожей сразу при входе в номер, по пути небрежно столкнув с плеч тонюсенькие бретельки платья и вышагнув из упавшего к ногам невесомого шелка цвета вечернего моря. Как и положено, под шелком была лишь смугловатая от тропического загара ровная кожа Маринки.

Симон, посмотрев вслед девушке, только покачал головой, ни малейшего ощущения стыдливости у привязавшейся к нему, как привязывается брошенный на улице щенок к первому же приласкавшему его прохожему, девушки в присутствии агента не возникало. Впрочем, он тоже не смущался, если доводилось переодеваться в её присутствии, а несколько раз даже уступил страстным и искренним домогательствам Маринки, хотя эти случаи, как ни странно не наложили никаких особых обязательств на партнеров по отдыху. Оба отлично понимали всю зыбкость, временность их совместного пребывания в мире живых грешных душ.

Как это ни странно, Маринка вернулась из ванной очень быстро, лишь приняв на скорую руку душ, и опровергая тем самым еще одну из распространеннейших мужских фантазий на тему женских недостатков. Протирая на ходу мокрые и оттого кажущиеся еще более жидкими и редкими коротенькие белесые волосы, она огляделась от порога и обрадовано вскрикнула:

– Симон! Я тебя люблю!

На небольшом журнальном столике, умело сервированный опытным официантом гостиницы, уже соблазнял своими запахами прекрасный завтрак: тончайше нарезанные ломти ветчины и окорока, кусочки ароматного сыра, порции «плачущего», только-только из холодильника, сливочного масла, мягкий пшеничный хлеб, несколько дюжин крупных, королевских креветок, соусник с майонезом, хрустальные графины апельсинового и томатного сока, пара пузатеньких бокалов с янтарным коньяком, открытая пачка сигарет.

– Ты – чудо, – продолжила похвалу Маринка, отбрасывая на пол полотенце и бесцеремонно усаживаясь к столу, даже не подумав накинуть на себя хотя бы легкий халатик. – И когда только успел все заказать? А вот мои просьбы здешние халдеи выполняют через час после трех напоминаний. И что я им такого сделала?

– Ничего не сделала, потому и не спешат, – улыбнулся Симон, демонстративно разворачивая белоснежную салфетку у себя на коленях. – Ты же умеешь управляться с клубными мальчиками, да и с девочками отлично ладишь – кого приласкаешь, кого к черту пошлешь, кого к сердцу прижмешь…

Маринка озадаченно взлохматила и без того торчащие в разные стороны волосы, задумалась ненадолго, а потом махнула рукой, одновременно этим же движением прихватывая сочный кусок ветчины:

– Да, ладно, что ж теперь и с официантами, и с горничными заигрывать?

– Сама все прекрасно понимаешь, – покачал головой агент, старательно размазывая по кусочку хлеба масло и накрывая бутерброд сыром. – Зачем заигрывать? Просто вести себя, как обычно, только и всего. Все эти люди, что обслуживают не только нас с тобой, отлично понимают уже в силу своей профессии – кто притворяется, а кто – есть на самом деле. А притворяшек нигде не любят, их чаще всего просто терпят до поры, до времени.

– Какой ты умный, это что-то, – язвительно отозвалась Маринка, энергично пережевывая ветчину и присматривая на столике новую жертву своего аппетита. – Скажи лучше, коньяк ты для выработки силы воли поставил или его еще и пить можно?

Симон хохотнул коротко, обижаться на девушку он не умел, хотя иной раз она выдавала в запале разговоров на высоких тонах очень неприятные для любого мужчины «комплименты». Но её спутник отлично понимал, что делается это лишь по малому жизненному опыту и природной несдержанности на язык, без подспудной злости или ненависти к нему.

– Пей, конечно, – пригласил он Маринку, зная что со ста граммов с ней ничего плохого не случится.

Да что там – со ста, и после трехсот девушка умела вести себя трезво и разумно, если, конечно, сама хотела этого. Иной раз Симон удивлялся такой природной способности организма блокировать пагубное воздействие алкоголя.

Воздав должное коньяку, закусив сыром, окороком, парой креветок, хлебнув пару глотков апельсинового сока, Маринка сытно откинулась в кресле, прихватив со столика сигарету и пепельницу, наблюдая при этом, как неторопливо, продумывая каждое свое ощущение, заканчивает поздний завтрак агент.

– Теперь-то, надеюсь, ты расскажешь подробно, в какую историю предлагаешь и мне вляпаться? – поинтересовалась девушка, закидывая крепкие, спортивные ножки на подлокотник кресла.

– Сначала неплохо бы поделиться пепельницей, – уточнил Симон, привычно перекатывая в пальцах сигарету.