Агентурная разведка. Книга первая. Русская агентурная разведка всех видов до и во время войны 1914-1918 гг. - [29]
Если вспомнить стремление Германии во что бы то ни стало поссорить Англию с Россией и, таким образом, расстроить "Entente Cordiale" ("сердечное согласие"), то станет совершенно ясным, откуда, из каких источников шла информация Гартинга и Манасевича о присутствии японских истребителей в Северном море. Прямым подтверждением, на наш взгляд, этого мнения является телеграмма Вильгельма Николаю Романову от 17 (30) октября 1904 года, в которой он пишет:
"… Слышал частным образом, что тульские рыбаки уже заявили, что среди своих судов они видели чужой пароход, не принадлежащий к их рыбацкой флотилии и им неизвестный. Значит тут была измена. Думаю, что английское посольство в Петербурге должно знать эту новость, которую доселе скрывают от английской публики из боязни "blamage" ("шума").
Глава шестая. Военная агентура департамента полиции
Задания Морского министерства по агентурной охране эскадры Рожественского и поручение их выполнения Мануйлову. — Сведения Мануйлова. — Оценка работы Мануйлова департаментом полиции.
Нам остается сказать еще несколько слов о той помощи, которую старался оказать военному ведомству департамент полиции.
Из книжки Бецкого и Павлова мы узнаем, что с начала военных действий Манасевичем-Мануйловым была создана, по поручению департамента полиции, непосредственная внутренняя агентура при японских миссиях в Гааге, Лондоне и Париже. Мануйлову, якобы, удалось установить наблюдение за корреспонденцией этих миссий, осветить настроение и намерения японцев "причинить повреждения судам второй эскадры на пути следования на восток". Кроме того, Мануйлов, якобы, достал также дипломатические шифры Америки, Китая, Болгарии и Румынии. Тот же Мануйлов, якобы, перехватывал письма японского военного агента в Стокгольме — Акаши.
От морского министерства Мануйлов имел поручение охранять Балтийский флот, получив на это дело 300.000 руб. Для артиллерийского управления военного министерства он покупал какие-то чертежи новых орудий и т. д.
В общем, вся эта агентурная деятельность Мануйлова, кроме "охраны Балтийского флота", обошлась за время с 19 октября 1904 года по 14 июля 1905 года, т. е. за 9 месяцев — 52.628 руб.
Все эти, добытые Мануйловым, материалы, однако, были раскритикованы самим департаментом полиции и признаны никуда не годными. Вот что писал департамент полиции:
1. Мануйлов берет слишком дорого за свои сообщения.
2. Мануйлов совершенно не церемонится с фактами. Они (факты) показали, что выписки и фотографии, которые Мануйлов выдавал за копии и фотографии японских шифров, просто-напросто взяты из китайского словаря, что военные чертежи и планы, которые заинтересованные агенты иностранных держав всучили Мануйлову, работая не в пользу, а против России".
После такой оценки работы Мануйлова со стороны департамента полиции, конечно, не приходится говорить о ценности ее для русского военного ведомства.
Глава седьмая. Заключение
Отсутствие достоверных сведений о японской армии. — 25 % прибавка. — Мнение "эксперта" о японской армии и его постепенное изменение. — Признания Куропаткина. — "Важная причина неудач — малая осведомленность о противнике".
Итак, можно сказать, что русская армия начала и кончила войну с Японией без разведки, без знания своего противника.
До какой степени плохо было поставлено дело разведки во время русско-японской войны, показывает хотя бы тот факт, что русское командование, неуверенное в достоверности имеющихся и доставлявшихся разведкой сведений о численности японской армии, прибавляло к имевшимся данным о численности еще по 25 % надбавки. Даже сам Куропаткин после заключения мира притворился весьма неприятно пораженным этой своеобразной надбавкой. Он писал[40]о прибавке в 25 %, которая, "как только заключили перемирие, вдруг исчезла и японцев оказалось менее, чем мы считали по данным разведки, ожидая боя…"
Когда война кончилась, Куропаткин в том же "отчете" вышучивал одного из русских "экспертов" по японским делам, который "утверждал во Владивостоке до начала войны с Японией, что мы можем считать одного русского солдата равным трем японским". После первого поражения он умерил свой тон и допустил, что, пожалуй, можно противопоставить каждому японцу одного русского. К концу следующего месяца он объявил, что "если желаем одержать победу, мы должны выставить на каждого японца по три русских…" Вышучивая задним числом легкомысленные суждения сомнительного "эксперта" в японских делах, сам Куропаткин, также болевший этим общим недугом по оценке сил японцев, — принял эти суждения все-таки за чистую монету. На этом основании при выработке плана кампании войны бывший военный министр и впоследствии главнокомандующий принял в основание возможность "сбросить японцев в море", даже при численном превосходстве с их стороны…
