Агентурная разведка. Книга первая. Русская агентурная разведка всех видов до и во время войны 1914-1918 гг. - [10]

Несмотря, однако, на такую своеобразную постановку дела, при которой военные агенты о порученной их наблюдению иностранной армии знали чрезвычайно мало, они все же при составлении описания этой армии имели чуть ли не решающее слово. Технически это проделывалось следующим образом. Обзор в двух экземплярах с широкими свободными полями составлялся кем-либо из офицеров центрального органа разведки. После этого один экземпляр обзора отсылался соответствующему военному агенту, который должен был его проредактировать и внести свои поправки. Таким образом, получилась весьма своеобразная картина: человек, видевший только внешний лоск и блеск армии, имевший только то, что ему считали нужным дать и показать официальные учреждения, — должен быть давать оценку обзору этой армии, составленному в некоторой своей части на основании секретных документов, абсолютно этому военному агенту неизвестных и нередко противоречивших полученным им официально материалам.

Таким образом, ясно, что ценность русских военных агентов в деле разведки и изучения иностранных армий в большинстве случае была равна нулю. Русское военное ведомство в то время еще совершенно не умело использовать этот институт для изучения иностранных армий и боевой мощи своих соседей.

Такое положение сохранилось в неприкосновенности вплоть до русско-японской войны.

Глава пятая. Тайные военные агенты

Агенты при посольствах и консульствах. — Процедура оформления назначения тайного военного агента. — Маскировка тайных агентов. — Забота министерства иностранных дел о сохранении "добрососедских отношений" с иностранными государствами в ущерб разведке.

Еще до узаконения института военных агентов в 1864 году, почти все крупные государства, особенно перед задуманной войной, старались тайком включить в состав своих посольств по несколько офицеров для освещения военных вопросов. Россия в этом отношении не отставала от других государств.

Известно, что еще в 1810 году, готовясь к предстоящей войне, Барклай-де-Толли просил русских посланников в Пруссии, Австрии, Франции, Швеции и Саксонии — собирать сведения "о числе войск, об устройстве, вооружении и духе их, о состоянии крепостей и запасов, способностях и достоинствах лучших генералов, а также о благосостоянии, характере и духе народа, о местоположениях и произведениях земли, о внутренних источниках держав или средствах к продолжению войны и о разных выходах, предоставляемых к оборонительным и наступательным действиям"… Для облегчения этой задачи посланников военный министр признал нужным иметь при значительных миссиях офицеров, которые бы "если и не исключительно, то в особенности бы занимались наблюдениями по части военной во всех отношениях". С этой целью уже находились: Брозин — в Касселе, Ренни — в Берлине, полк. Тейльфон-Сераскирхен — в Вене, майор Прендель — в Дрездене, поручик Граббе — в Мюнхене[13]. Большинство из этих офицеров находилось при указанных миссиях под видом гражданских чиновников и служащих министерства иностранных дел.

С конца же XIX и начала XX веков параллельно институту официальных военных агентов строился институт тайных военных агентов, главным образом, на следующих принципах: в какое-либо пограничное консульство под видом консула, вице-консула, или секретаря консульства направлялся рядовой, не именитый, офицер Генерального штаба. В большинстве случае ему поручался сбор нужных сведений посредством личного наблюдения, разговоров с нужными людьми и т. д., в исключительных же случаях допускался подкуп нужных лиц, покупка секретных документов и сведений. Таким образом, эти офицеры являлись как бы организаторами и руководителями агентурной сети в отведенном им районе.

Вся сеть тайных военных агентов, которую имело особое делопроизводство на западе, состояла из несколько консулов (в Данциге, Черновицах, Бродах) и нескольких служащих консульств — в Кенигсберге, Будапеште и пр.

Но водворение этих офицеров в пункты их деятельности было сопряжено с неслыханными формальностями и канцелярской волокитой, заключившимися в следующем.

Особое делопроизводство отмечало кандидата на пост тайного военного агента. Об этом представлялся доклад Начальнику Главного штаба. Последний представлял этот доклад в перефразированном виде военному министру. Военный министр запрашивал согласие министра иностранных дел, который обычно такие вопросы не решал в Петербурге, а запрашивал мнение соответствующего посла. Если же речь шла о назначении офицера вице-консулом или секретарем консульства, то посол запрашивал об этом также и мнение консула. Ответы всех этих инстанций шли обратно по той же бюрократической лестнице в своем первоначальном порядке.

Когда, наконец, военный министр получал благоприятный для выдвигаемого кандидата ответ, он испрашивал "высочайшего соизволения". После получения этого "высочайшего соизволения" офицеру предлагалось подавать по команде на высочайшее имя прошение об отставке. Наконец, отставка получена. Офицер подает прошение на имя министра иностранных дел о зачислении его на службу по этому министерству. В последнем он числится в "резерве чинов" от 2 до 5 месяцев для ознакомления со своими новыми обязанностями и "убеждение всех, его знающих, в том, что серьезно решил порвать с военной службой и пойти по дипломатической служебной лестнице".