Агентура НКВД-МГБ против ОУН-УПА - [107]

20 мая 1951 г. Василий Охримович с группой радистов и разведчиков был сброшен с американского самолёта в лесной массив под Дрогобичем. Часть группы ликвидировали, агента МГБ «Кару», который находился в составе группы, вывели из игры, а Охримовича с радистами взять не удалось. В октябре 1951 г. курьерская группа доставила Охримовича к местам базирования Василия Кука в северной части Золочевского района Львовской области. Как сообщил на допросах Охримович, после встречи они вели с Куком долгие беседы о состоянии националистического движения, при этом «Лемиш» пессимистически оценивал перспективы борьбы и подчёркивал оторванность политических установок закордонных центров ОУН от реальных условий.

Главной задачей Охримовича было получение от В. Кука мандата доверия для ЗП УГОР. По словам Охримовича, он окончательно склонил единомышленника на сторону ЗП УГОС, и «Лемиш», как председатель Генерального секретариата УГОР, согласился выдать мандат доверия, для передачи на Запад. Более того, наградил «Грузина» Золотым крестом заслуги ОУН.

Зиму в 1951–1952 гг. Охримович провёл в крыивке Кука под хатой в селе Курники-Иванченские Збаражского района Тернопольщины. Часть зимы он провёл в одной крыивке с Куком и часто встречался с Петром Полтавой.

Перезимовав с В. Куком, присвоившим эмиссару ЗП УГОР звание майора-политвоспитателя УПА, Охримович 26 мая 1952 г. Куком был направлен в Карпаты, где возглавил Львовский и Карпатский краевые проводы ОУН и по совместительству стал политическим референтом Главного штаба УПА.

Всё это время радисты его группы выходили в эфир, передавая в Мюнхен информацию о ситуации на Украине.

Сотрудники НКВД запеленговали радистов, задержали и завербовали их и начали операцию «Звено». Охримовича задержали 6 октября 1952 г. Детали операции по его захвату рассказал её участник полковник госбезопасности Владислав Чубенко.

«…В лесу находилась боёвка, на которую мы, скажем так, имели влияние. У неё такой боевой состав: руководитель Барвинок, Гресь и его жена Мария. Это вся единица УПА. Мы подсадили к ним своего перевербованного радиста Максима (неплохого парнишку, я с ним много работал) и сказали им: "У вас будет сидеть радист, ваша задача — обеспечивать его, поить-кормить, соблюдать конспирацию и помогать выходить в эфир". Радиостанция у него была американская. Это два больших и тяжёлых ящика — приёмник-передатчик и генератор, которой во время сеанса связи надо было крутить вручную. Мне неоднократно приходилось помогать радистам выходить на связь. Знаю, как это физически тяжело — крутить генератор. Пока настраиваешься, крутить ещё можно, но как только связь устанавливается, радиостанция энергии берёт больше — тяжело, с ума сойти можно. А крутить надо 15–20 минут. Каждый следующий сеанс связи — в другом месте, на расстоянии не менее 20–30 км от предыдущего. А значит, надо идти и тащить на себе эти тяжёлые ящики радиостанции. В результате этой радиоигры американцы бросали с самолётов деньги, оружие. В августе 1953 г. мы ожидали очередной рейс. Вышли встречать. Но… поступило распоряжение Хрущёва — этот самолёт сбить. Помню, вся прикарпатская артиллерия застыла тогда в ожидании. Мы слышали переговоры военных: "…готовность пять минут… три минуты… две…" Видим: огромнейший самолёт появился над Карпатами. А тогда же локаторов не было… Военные решили: пустить истребители, выбросить так называемые свечи, и при их свете этот самолёт расстрелять. Но, когда они эти "свечи" запустили, самолёт удрал. Потом, кстати, разогнали всё начальство Прикарпатского военного округа. Спустя пару часов разведцентр передаёт: самолёт нарвался на систему ПВО и вынужден был уйти — людей сбросили, а груз не успели. И вот трое суток мы сидим и ждём парашютистов.

Понимаем, как им непросто: попробуй ночью в Карпатах найти нужное тебе место. В конце концов, встретили мы диверсантов. Они попросили вывести их на Охримовича. У нас были такие оперативные возможности, и мы решили выполнить эту просьбу. Послали гонцов. Были уверены, что люди Охримовича обязательно придут. Вскоре действительно они являются на пункт встречи. Наши хлопцы, когда увидели, что на встречу пришёл сам… Охримович, обалдели. Они не ожидали такого поворота событий. Что делать? Решение надо принимать немедленно. Охримович после нескольких минут разговора сел на пенёк писать "грипс". И тут старший группы подал соответствующий сигнал. Наши люди из автоматов скосили сопровождение, а несколько человек бросились на Охримовича. Всё. Он у нас в руках.

Но при этом случилось непредвиденное. Сбежал боевик Петро. Упустить его было никак нельзя. Ведь тогда все националисты-подпольщики и их зарубежные хозяева узнают, что Охримовича захватило МГБ. Мы оцепили тогда несколько сёл. Заходили в каждую хату. Спрашивали, искали. Поведение одного хозяина показалось подозрительным. Уж слишком сильно он волновался. "Де хлопець?" — спрашиваем. "Не знаю", — говорит. "Кажи — де?" — "Та тут". Среди комнаты открывает вход в погреб: "Петро, виходь!" А тот снизу дал автоматную очередь и скосил этого хозяина. Началась перестрелка. Тут же этот Петро и погиб. Как это ни цинично звучит, но и такой вариант нас устраивал. Главное было — чтобы никто не узнал, что Охримович захвачен. Вернулся я с поисков Петра. На то же место, где был захвачен Охримович. Вижу: сидит Охримович с мешком на голове. "Давай, поговори с ним", — предложили мне коллеги.