Агент Византии - [40]

– Мы платим столько же, сколько другие, – бросил уязвленный Деканос.

– Но я могу делать стулья и шкафы, не боясь превратиться в кровавую лужу, если чихну не вовремя, – сказал Хесфмоис.

– Вы вернулись бы на маяк за большую плату? – спросил Аргирос.

Три представителя гильдий переглянулись, а затем все разом посмотрели на Муамета Деканоса.

– Об этом не может быть и речи, – сказал он. – То был бы пагубный прецедент.

– Дело вообще-то не в серебре, – заметил Миизис. – Мои ребята скорее согласятся на другую работу, вот и все. Нам надоело оплачивать похороны за счет гильдии. А их за время работы на маяке было столько, что хватит на два поколения.

– Приличная оплата могла бы соблазнить некоторых бетонщиков, – сказал Гергеус. – Молодых, тех, что посмелее, тех, кому надо кормить семьи. И, полагаю, тех, кто по уши в долгах.

– Ай, некоторых из нас тоже, должен признать, – согласился Хесфмоис. – Приличная оплата.

– Конечно, только дайте нам согласиться на ваше первое требование – и что будет дальше? – вмешался Деканос. – Вы предъявите все новые и новые, пока сумма не дойдет до номисмы в час. Кто сможет платить столько?

Гергеус рассмеялся.

– Хотел бы я иметь такие проблемы.

– Но их ни к чему иметь тем, кто управляет городом, – парировал Деканос.

Это возвращало спор к исходному пункту. На самом деле Деканос прежде всего беспокоился о высших классах александрийского общества; это об их благоденствии ему следовало заботиться. Даже имперского префекта волновали их настроения, хотя он и отчитывался перед императором. Если богатые ополчатся против него, что он сможет сделать?

То же справедливо и по отношению к гильдиям, по крайней мере в этом конкретном случае, чего Деканос как будто не желал признавать. Аргиросу не было дела до его мотивов. Он лишь хотел, чтобы маяк снова начал расти ввысь.

– Я полагаю, – сказал он, – мы можем оставить разговоры о прецеденте, если установим особый уровень оплаты только для работ на строительстве маяка. Потом нас это не должно волновать, если только не случится новое землетрясение, чего Бог не допустит.

– Мне все равно, сколько нам заплатят, – сказал Миизис. – Пока у нас есть хоть какая-нибудь другая работа, мы даже близко не подойдем к проклятому маяку. Мертвому деньги ни к чему. И я хотел бы посмотреть, как вы выкрутитесь без нас, каменотесов.

Аргиросу захотелось пнуть упрямого старшину гильдии под столом.

– Просто в порядке обсуждения, – обратился он к Хесфмоису и Гергеусу, – какая добавка к оплате могла бы побудить ваших ребят вернуться на работу?

Два ремесленника быстро заговорили по-коптски. Затем Хесфмоис перешел на греческий:

– Двойная оплата, и ни одним медным фоллисом меньше.

Деканос ударил себя ладонью по лбу и воскликнул:

– Вы совершаете ошибку, Аргирос! Вы пригласили ко мне людей из гильдии грабителей.

В сторону ремесленников он добавил:

– Если хотите чего-нибудь добиться от этой встречи, вы должны проявить благоразумие. Вероятно, я мог бы, учитывая особые обстоятельства, о которых говорил магистр, найти возможность и повысить оплату, ах, на одну двенадцатую, но я не смогу получить разрешение на большее.

– Одна двенадцатая – это вовсе никакое не повышение. Взгляните на роскошь вокруг вас! – воскликнул Хесфмоис и обвел рукой зал, в котором они сидели.

Не то чтобы он испытывал неодолимое благоговение перед роскошью, но использовал окружающую обстановку как оружие для защиты своей позиции. Это произвело впечатление на Аргироса, Деканоса же вывело из равновесия.

– Так вы намерены, светлый господин, поднять нам оплату? – спросил Гергеус.

– Как я сказал, с учетом особых обстоятельств… – начал Деканос.

Но бетонщик прервал его взмахом руки.

– Вы сказали, что не дадите нам никакой прибавки. Если женщина говорит, что она не хочет, а потом соглашается, когда вы даете ей десять номисм, она такая же шлюха, как и в том случае, если бы она согласилась за один фоллис. Разница лишь в цене, но тут можно поторговаться. Вот чем мы сейчас и занимаемся, светлый господин: торгуемся о цене. И я на стороне Хесфмоиса; одна двенадцатая – это ничто.

Муамет Деканос сердито посмотрел на Гергеуса.

– Вы слишком распустили язык.

Чиновник злобно взглянул и на Аргироса, очевидно обвиняя магистра в том, что тот вынудил его выслушивать грубости от простолюдинов. Аргирос едва заметил это. Всякое упоминание о шлюхах возвращало его мысли к той девчонке, с которой он переспал, и терзало его совесть.

Он вернулся к реальности, когда Деканос забарабанил пальцами по столу.

– Кто назовет размер справедливого повышения оплаты? – быстро спросил магистр, чтобы скрыть свою оплошность. – Обе стороны здесь не доверяют друг другу. Почему бы не пригласить для разрешения спора, хм-м, патриарха александрийского?

Аргирос размышлял вслух, не более того, но вырвавшаяся мысль мгновенно показалась ему счастливым откровением. Он улыбнулся, уже ожидая, что Деканос и главы гильдий оценят его соломонову мудрость.

Вместо того они лишь уставились на него.

– Э-э, которого патриарха александрийского? – спросили Деканос и Хесфмоис хором, впервые выступив единодушно с момента, когда они оказались за одним столом.