Агент Соня. Любовница, мать, шпионка, боец - [23]

Еще была Иза. Ирен Видемайер (или Вайтемайер), немецкая еврейка из Берлина с “веснушками на белой коже, светло-голубыми глазами и непослушными рыжими волосами”, управлявшая книжной лавкой “Цайтгайст” у бухты Сучжоу, понравилась Урсуле с первого взгляда. “Есть одна подруга, о которой я должна вам рассказать, – писала Урсула домой. – Однажды сюда приехала юная девушка, одна как перст, зато с ящиками книг… Ей 23 года. Отважно, правда?”

“Цайтгайст” был не просто книжным магазином, а “Иза” Видемайер – не просто решительной его владелицей. Вступив в КПГ еще в подростковом возрасте, Видемайер вышла замуж за китайского коммуниста, училась в Москве в Университете имени Сунь Ятсена в 1926 году, ушла от мужа, когда тот примкнул к троцкистам, похоронила маленькую дочку, заболевшую менингитом, и оказалась в Шанхае. Ее книжный магазин был филиалом берлинской группы Zeitgeist Buchhandlung, сети магазинов, существовавшей за счет Коминтерна. Магазин Видемайер использовался как тайник и место встречи Коминтерном, 4-м управлением (агентурой Зорге), НКВД и другими отделениями действовавшей в Шанхае советской разведки. “Указания и информацию агенты получали в записках, вложенных между страницами определенных книг”. Глава американской военной разведки генерал Чарльз Уиллоуби в дальнейшем называл книжный магазин “Цайтгайст” “вербовочным пунктом 4-го управления РККА”. Советские и другие иностранные коммунисты буквально сбивали друг друга с ног в магазине фрау Видемайер, занимавшем небольшое пространство 5,5 на 3,5 метра.

Урсула и Ирен тут же сблизились и стали единомышленницами. “Она была мне как сестра”, – писала Урсула.

Урсула нашла новую, тайную семью. “Товарищи стали моими ближайшими друзьями, – писала она в дальнейшем. – Мне хотелось оберегать их, как моего маленького сына… подобно тому как среди ночи я просыпалась при малейших звуках моего ребенка, так и тут я была настороже, стараясь не упустить даже самых незначительных происшествий и вообще всего, что могло нарушить привычный ход жизни моих товарищей”. По указанию Зорге Урсула теперь передавала послания членам агентуры, зачастую в книжном магазине, став – на шпионском жаргоне – “связником”. Она получала от него рукописные записки с нелегально полученной военной и экономической информацией и перепечатывала их. Слишком длинные, чтобы отправлять их по рации, эти документы, насчитывавшие порой по несколько сотен страниц, отправлялись в Москву на советских кораблях.

Как привратница на встречах Зорге, Урсула водила шапочное знакомство с некоторыми из его агентов, в том числе с “хрупкой юной китаянкой с короткой стрижкой, бледным лицом и слегка выдающимися вперед зубами”, дочерью генерала Гоминьдана, имевшей доступ к полезной военной информации. Двумя завсегдатаями дома на авеню Жоффра были чиновники правительства, учтивые молодые люди, работавшие в Институте общественных наук. Ей они были знакомы только как Чэнь и Ван. Они предложили преподавать ей китайский. Зорге согласился, что уроки китайского были бы хорошим прикрытием для частых визитов Чэня и Вана. Обладая природной склонностью к языкам, Урсула получала удовольствие, разбираясь в головоломках трудного предмета. Даже фамилию “Гамбургер”, писала она матери, можно было разложить на составляющие: “«Хан-бу-га», где Хан = известная китайская фамилия, Бу = живописец, а Га = добрый нрав. В итоге: «высококлассный художник с добрым нравом из семьи Хан». Разве это не вылитый Руди? А теперь Урсула: Уссула = «чистая, как орхидея», что совершенно мне не подходит”.

Однажды Зорге втащил к ней в дом чемодан с документами, попросив Урсулу подыскать для него какое-нибудь надежное место. Она спрятала его во встроенный буфет за тяжелым, обработанным от моли сундуком с зимней одеждой. Так Урсула стала хранительницей пленок агентуры Зорге, а также печатных материалов коммунистической пропаганды и прочих компрометирующих материалов. Спустя несколько недель Зорге вернулся с тяжелым запертым дорожным сундуком и двумя носильщиками-китайцами, которые внесли его наверх. Его Урсула поставила рядом с чемоданом.

Приезжие немцы, чья компания раньше так утомляла Урсулу, превратились теперь в ценный источник информации. По наущению Зорге она стала обращать больше внимания на сплетни в “Конкордии”, у бассейна Каттвинкелей и на чаепитиях у Бернардин Сольд-Фриц. Константин фон Унгерн-Штернберг и Карл Зеебом проявляли удивительную неосмотрительность, обсуждая деловые контракты своих нанимателей, “Сименс” и “ИГ Фарбен” – немецких компаний, поставлявших китайскому правительству военные технологии. Урсула внимательно слушала пространные политические лекции журналиста Плаута, даже не подозревавшего, что она “без зазрения совести выуживает из него все до капли”. Даже генеральный консул Генрих фон Колленберг-Бёдигхайм получал удовольствие от бесед с привлекательной юной женой муниципального архитектора. “Мне не приходилось мучить себя, прикидываясь нацисткой”, – писала она. Вместо этого она играла роль любопытной, безобидной и слегка скучающей молодой домохозяйки, которая не прочь пройтись по магазинам и нисколько не интересуется политикой. Зорге просил ее давать собственную оценку собранной информации. “Одних фактов Рихарду было мало. Если я бывала излишне лаконична, он говорил: «А что ты думаешь на этот счет?»” Когда она возвращалась с более полным докладом, он хвалил ее: “Хорошо, вот достойный анализ”. Она впитывала методы шпионской работы, почти не осознавая этого: внешняя оболочка и скрытая внутренняя жизнь, отсеивание посторонних материалов, неусыпная бдительность, обманные приемы.