Агент, бывший в употреблении - [66]

«Эх, Эмиль, — говорю себе с укором, — начинаешь сдавать, раз чуть было не позволил прикончить себя трем неумелым подонкам. И за что! За имущество ТТ. Какая несправедливость! И пожаловаться некому».

Валясь с ног, возвращаюсь домой на рассвете. Излагаю Марте весьма смягченную версию случившегося, чтобы она не подумала, что ее дом вот-вот может подвергнуться налету громил.

— Но они видели откуда ты выходил, — беспокоится она.

— Но они видели и еще кое-что. И это кое-что они запомнят надолго.

Часа два-три сплю, потом привожу себя в порядок и сажусь в машину, которая ждет меня перед домом.

— Да, жаль, что тебе пришлось вынести такую взбучку, — оценивает событие Табаков. — Но будем надеяться, это к лучшему.

— Взбучка всегда к лучшему, если бьют другого.

— Ладно, не придирайся. Одна взбучка тебе не повредит. А случай во всех отношениях знаменательный.

— Что же в нем знаменательного?

— Ученые, Эмиль, говорят, что в капле воды отражается вся Вселенная. Не считаешь ли ты, что в этой акции содержится предвестие надвигающейся на нас катастрофы?

— Чаще всего катастрофы происходят без предзнаменований.

— Хорошо. Оставим в покое катастрофы и пойдем поедим по случаю твоего избавления.

И обращаясь к бульдогу, добавляет:

— Пошли, Черч. Как говорил мой покойный отец, хлеб проголодался.

Завтрак, который нам приготовлен, состоит из холодных блюд, но количество их столь велико, что не берусь их описать. Быстрее всех насыщается пес, после чего засыпает на коврике, предусмотрительно постеленном для него в углу. Мы едим медленнее, поскольку многочисленны не только блюда, но и проблемы, которые требуют обсуждения и скорейшего разрешения. Одна из них связана с безопасностью дома и требует не только возвращения к прежним мерам защиты, но и введения дополнительных.

— Трудно предугадать направление удара, но откуда бы он не пришелся, его надо отразить.

— Почему бы тебе не возложить эту задачу на полицию. Насколько я заметил, у тебя с ней довольно тесные связи.

— К этому можно будет прибегнуть лишь в крайнем случае. В полиции косо смотрят на людей, создающих им проблемы, а кроме того, им платят не за охрану наших персон. Для это существуют частные охранные фирмы, которые способны предпринять все необходимые меры.

Потом наступает очередь главного — денег.

— Хорошо, что ты не рассказал им про потайную комнату, хотя они все равно найдут ее.

— Кто — «они»? Ты уже совсем утвердился в мысли, что этот инцидент — пролог настоящей бандитской операции?

— Вас к телефону, — объявляет появившийся в этот момент один из близнецов.

Отяжелевший от еды и проблем, Табаков неловкой походкой следует за ним. Чуть позже близнец появляется вновь.

— Вас ждут в кабинете.

ТТ сидит на своем обычном месте за столом, положив перед собой руки и склонив на грудь голову, словно задремав.

— Его убили, — произносит он глухо.

— Кого «его»?

— Того, кого вы называете Карапуз[15].

Некоторое время молчим. Желая разделить наше молчание, из столовой к нам ковыляет бульдог.

— И кто исполнитель этого акта справедливого возмездия? — спрашиваю, машинально трепля собаку по толстому загривку.

— Какого еще «справедливого возмездия»? — сердится Табаков, выпрямляясь.

— Так, должно быть, представят публике это убийство.

— Чепуха. В бандитской среде нет такого понятия, как возмездие. Есть страх и месть. Испугались, что он заговорит.

— Тебе лучше знать.

— Да уж, я-то знаю. В отличие от тебя, который плетется в хвосте и собирает крохи в виде слухов и домыслов, чтобы пересыпать ими свой очередной рапорт. Что же до правды, то кому она нужна? Кого она интересует?

— Например, меня, собирателя слухов и домыслов.

— Ты не в счет. Не в обиду тебе будет сказано, но ты вне игры. Может быть, в игре тебе и отведена какая-то мелкая роль, но сам ты не игрок.

— Наверно, так. Но неужели простые смертные вроде меня не имеют права знать хотя бы часть истины.

Табаков медленно поднимается и делает несколько шагов к моему креслу.

— Оставь собаку в покое.

Потом устремляет на меня свой тяжелый взгляд, словно раздумывая, замечать мое присутствие и далее или пойти спать.

— Бедный ты человек, Эмиль, — говорит он снисходительным тоном. — Единственное, что у тебя осталось, не считая костюма, который на тебе, — это твои иллюзии. Не могу же я и это последнее у тебя отнять!

— Не прикидывайся добрым самаритянином, это тебе не идет, — отвечаю. — Ты ничего не в силах у меня отнять. Все, что ты соберешься мне рассказать, будет либо ложью, либо устаревшей информацией.

— Вот, вот, типичные рассуждения зомбированного человека. Все, что не укладывается в его голове, — ложь. Да, слухов и легенд — хоть отбавляй. Но как насчет свидетельств непосредственных участников?

— Я с таковыми не знаком.

— И со мной не знаком?

Он опускается в кресло напротив и, уставившись на меня, спрашивает:

— У меня были причины кое о чем помалкивать. Но сейчас, после этого убийства их у меня уже нет.

— А что, уже поймали убийцу?

— Не поймали и никогда не поймают. А если и поймают, то это ничего не даст. Важен не исполнитель, а заказчик.

— Ты, вероятно, подозреваешь кого-то.

Табаков разводит руками в знак своей беспомощности.