Агент, бывший в употреблении - [14]

Есть разные способы установить, случайно брошен на тебя взгляд или за тобой наблюдают. При моей профессии такая проверка проводится почти бессознательно.

— Что-то заинтересовались нами, — сообщаю Бориславу на следующий вечер, когда он приходит домой.

— Заинтересовались тобой, — уточняет он.

— Почему ты исключаешь себя?

— Потому что, в отличие от тебя, читаю газеты. Не твои любимые «Ле Монд» и «Ди Прессе», а самые обыкновенные наши издания.

Молчу. Ему вопрос задают, а он тебя в ответ поучает… Мое молчание, ясное дело, раздражает Борислава.

— Не догадываешься, что причина опять в твоем Вале?

И поскольку я продолжаю молчать, добавляет:

— Вчера он сбежал из тюрьмы.

— А что полиция?

— Полиция пока безмолвствует, но какая-то шустрая журналистка уже обо всем раструбила.

— И органы полагают, что сбежавший зайдет ко мне в гости?

— Наверное, не исключают такой вероятности.

Может, оно и глупо, но это происшествие позволяет нам поболтать после ужина. В последнее время тем для разговоров остается все меньше, не говоря уже о том, что они становятся слишком однообразными.

Основной лейтмотив сегодняшней болтовни — конечно же, сбежавший Вале. Зачем ему понадобилось идти на столь рискованный шаг накануне пересмотра дела, а может, и отмены приговора? Ответ очевиден: Вале понял, что приговор останется в силе, поскольку его прошение разбилось о камень преткновения, и что, образно говоря, этот камень преткновения — я. Вполне достаточное основания для того, чтобы возненавидеть меня. Но отнюдь не единственное и не самое важное.

О чем думает молодой человек, отсиживающий долгий срок в тюрьме? О многом, потому что в тюрьме времени для раздумий предостаточно. Но среди множества тем неизменно присутствует основная — месть.

Несколько лет назад, ненадолго вернувшись из-за границы, я обнаружил в своем почтовом ящике мятый конверт без адреса и почтового штемпеля. Письма в конверте не было — только вырезка из какого-то журнала о кино: реклама фильма «Слово полицейского» с участием Алена Делона. Заглавие фильма было жирно подчеркнуто шариковой ручкой, а внизу опять же шариковой ручкой было выведено печатными буквами: «Помню о тебе».

Еще бы ему не помнить! Ведь вся его дольче вита с красивыми иномарками, красивыми женщинами, красивыми костюмами, вся эта роскошь, приобретенная рискованным ремеслом наркоторговца, полетела к чертям из-за какого-то подлого полицейского агентишки. Подлого и лживого, коварно нарушившего свое слово. Слово полицейского.

Вале не мог не знать о моих попытках смягчить ему меру наказания. Ведь парень пропел на следствии целую арию на тему наркотрафика. Зачем же ломать ему жизнь? Однако суд посмотрел на дело с иной точки зрения. Приговор должен был продемонстрировать Западу всю степень суровости нашего правительства по отношению к наркоторговцам.

Не трудно себе представить, какие кровавые сцены мести разыгрываются в воображении Вале, каким изощренным пыткам подвергает он меня по ходу развития сюжета, превращая в финале в отбивную.

Но тут в разговоре с Бориславом простая на первый взгляд проблема обрастает дополнительными вопросительными знаками. Жажда мести какого-то заключенного вряд ли может волновать кого-нибудь, кроме него самого. Питая свою жажду воображаемыми кровавыми сценами, он мог с тем же успехом просидеть еще лет пять-шесть. То обстоятельство, что развитие событий не ограничилось этим сценарием, доказывает, что кроме фактора самого Вале в эту историю вмешался и какой-то иной фактор.

Откуда возник столь повышенный интерес к моей машине в Калотине? Каким образом из следственного дела исчезли материалы? И действительно ли они исчезли, или это надуманный предлог с целью допросить меня? Возможно ли с такой легкостью сбежать среди бела дня из тюремного лазарета? В чем истинная причина организованного за нашей квартирой наблюдения? Почему информация об этом деле исходит не от полиции, а от какой-то журналистки? Вопросов много, и, взятые в сумме, они приобретают особую важность.

Суть вещей не такова, какой она кажется на первый взгляд. Для людей нашей профессии это азбучная истина. И не удивительно, если за внешней идиллией кроется серьезная угроза. По крайней мере, таково мнение Борислава о субъекте, глазеющем из окна противоположного дома с таким видом, словно ему нечего делать и он занимается этим скуки ради.

А поскольку Борислав не из тех, кто склонен к абстрактным рассуждениям, он тут же предлагает план ответных действий. Эти действия и их мотивы вкратце сводятся к нижеследующему.

Едва ли цель наблюдения — поглядеть на наше житье-бытье; задача тут иная — визуально зафиксировать нечто, что должно произойти. И, вероятнее всего, это нечто должно случиться со мной и, скорее всего, в отсутствие Борислава. Раз нами занимаются, значит, им известно, что с утра и до вечера, когда Борислав на работе, я в квартире один. Завтра надо будет сделать наоборот: Борислав останется дома, а я — через черный ход — незаметно выскользну на улицу.

— Просто и ясно, — признаю.

— Все великое просто, — скромно отвечает Борислав.

— Но имей в виду: в таком случае, уготованное мне, случится с тобой.