Агарь, Агарь!.. - [6]
Он сел в любимое кресло.
Ведь не может быть, думал он, чтобы со мной были не согласны все. Так не бывает. Если приходит в голову некая мысль, значит, обязательно должны где-то жить люди, которые тоже к ней пришли или пришли бы раньше или позже, просто не успели первыми… Нельзя выдумать того, что скроено лишь на одного в целом мире.
Но те, кто за тебя, всегда молчат; подать голос рвутся, трясясь от нетерпения, лишь те, кто - против… и потому лишь они заметны, и потому кажется, что против - все…
Может статься, точно так же кажется, что нас все ненавидят?
Он подошел к массивному и угловатому, полированного дуба, ящику “ЗВНа” и повернул выключатель; тот туго щелкнул. Попялимся на фильм…
Он ухитрился купить это чудо техники одним из первых в Плонциге; меньше года назад Ордусь начала продавать зэвээны на внешнем рынке, и, хоть официально они назывались на европейских языках по-разному, в просторечии их частенько называли по заглавным буквам, красовавшимся на передней панели под экраном; кажется, это было сокращение от имени изобретателя, то ли Зворкина, то ли Зворакина… не вспомнить. Не европейская фамилия. Даже после того, как умники в Берлине придумали снабжать экраны увеличивающими линзами, положение почти не изменилось. “Пошли зэвээн смотреть!” - напоминали друг другу мальчишки, заигравшиеся на улице…
Забавно, подумал он. Вот уж в который раз в Ордуси открывают и изобретают что-то прорывное, чего совсем не было раньше, - а здесь доводят до ума, выжимают максимум удобства… Он тут же опять подумал про геликоптерные бомбовозы и добавил про себя: в том числе - удобства убивать.
Случайно ли это? Или и впрямь есть какая-то принципиальная разница в мышлении?
Наверное, есть. Не зря говорят: ордусянина понять - что наизнанку вывернуться…
Лампы медлительно прогрелись, и экран по ту сторону линзы наконец замерцал; побежали косые полосы, потом остановились. Он уже ждал в кресле, положив ногу на ногу. Хорошо бы сейчас немного выпить, но не стоит: завтра трудный день, а от малых доз алкоголя разлаживается сон.
Хотя, честно говоря, он предпочел бы теперь совсем не спать - слишком уж истомил его невспоминаемый сон, оставлявший наутро такую усталость, что по сравнению с ней бессонница показалась бы отдыхом в Карлсбаде.
Не показывали никакого фильма. Были две говорящие головы: какой-то журналист и… Он не сразу, но вспомнил, кто это: североамериканский газетный магнат Херод Цорэс собственной персоной; его фото время от времени появлялись в прессе. Именно в его изданиях впервые стали появляться интервью с Гиблером, и именно в них зазвучала тема того, что мировому сообществу никак нельзя мириться с осуществляемыми под покровом глубокой тайны и тотального лицемерия гонениями на политическую оппозицию в Германии.
– …Я очень, очень рад, что дело наконец сдвинулось с мертвой точки и несчастного изгнанника, многие годы невинно страдающего вдали от Отчизны, выслушала Лига Наций, - веско, но без вызывающего инстинктивный протест тупого напора говорил длиннолицый человек в дорогом костюме и галстуке не меньше чем за сотню марок, то и дело показывая безупречно ровные зубы, сверкающие, как горнолыжные курорты. Его немецкий был вполне сносен, только лексика казалась уж слишком сентиментальной и выспренней. - Надеюсь, человечество еще не окончательно лишилось совести, и те горячие, полные справедливого негодования слова, которые прозвучали сегодня в Ассамблее, будут услышаны.
– Однако, - осторожно пытался возражать журналист, - не смущает ли вас, что, скажем, такой человек, как Штыкмахер, действительно исповедовал в свое время несколько странные взгляды… и мы ничего не знаем о том, отказался ли он от них… э-э… в результате лечения… или нет. Он, например, полагал и, надо отметить, заразил своим убеждением немало народу, будто евреи являются недочеловеками и вообще потомками какой-то иной, априорно зловредной болотной расы, подлежащими безусловному поголовному уничтожению ради спасения человечества. Он, например, полагал, что земля является пустой, а звезды и планеты над нами выдуманы жуликами… по преимуществу - опять-таки еврейской национальности… для того, чтобы одурманивать народ Германии и вообще народы мира несбыточными мечтаниями и выманивать деньги. Не кажется ли вам, что такие представления действительно не очень вяжутся… как бы это сказать… с безупречно здоровой психикой?
– Все эти эффектные, но, скажем прямо, малосущественные детали его политической концепции являются лишь декорумом, - тотчас парировал Цорэс. - Основное же в ней - вполне обычное для общественного деятеля и, смею вас уверить, вполне здравое убеждение в том, что прогнивший коррумпированный режим современной Германии должен быть заменен правительством более здоровым и более заботящимся о народе и соблюдении его прав. Подобные взгляды высказываются всеми оппозициями в мире, но почему-то именно в Германии власти, вместо того чтобы в открытых политических диспутах завоевывать симпатии населения и делом доказывать неправоту герра Штыкмахера, предпочли упрятать своего противника и его единомышленников в сумасшедшие дома и тюрьмы. В конце концов, множество людей верит кто в Атлантиду, кто в марсиан, кто в спиритизм… Однако такие маленькие чудачества отнюдь не служат поводом для психиатрических экспертиз. Что же касается некоторого предубеждения штыкмахеровцев к евреям… Отметьте себе: я сам еврей, и потому меня никак нельзя заподозрить в антисемитизме. Да, этот пункт их программы… я бы сказал даже - пунктик, - и Цорэс снова кинул в объектив блистательную улыбку, - никак не может вызывать у меня симпатию. Но грош была бы цена свободе, если бы ею могли пользоваться только те, кто нас полностью устраивает. Вольтер сказал когда-то: я не разделяю ваших взглядов, но не пожалею своей жизни, чтобы вы могли их открыто высказывать. Прошло более полутора веков, но эта великая, эта блистательная мысль не потускнела. Давать свободу высказываться лишь тому, с кем ты согласен, - все равно что добиваться свободы лишь для себя. Это и есть тоталитаризм. А вот дать свободу тому, с кем ты заведомо не согласен, тому, кто тебе антипатичен, как раз и есть истинная демократия. На этом оселке проверяются ее приверженцы, на этом пробном камне Господь отличает агнцев демократии от ее козлищ…
Скоропостижно умирает император, и принцесса Чжу Ли срочно возвращается в Ханбалык… В Теплисском уезде Ордуси начинаются волнении, повсюду громят ютайские дома и лавки… Из Музея института ядерных исследований похищен опытный образец изделия «Снег» — сверхоружие, способное преобразовать в вакуум любой объект как на земле, так и в космосе… Но, как и всегда, на пути злоумышленников встают розыскных дел мастер Багатур Лобо и его друг и напарник Богдан Рухович Оуянцев-Сю. И конечно же, императорский чиновник Судья Ди, славный кот, который мстит человеконарушителям за смерть своей возлюбленной.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В новой книге Хольма ван Зайчика розыскных дел мастер Багатур Лобо и ученый-законник Богдан Рухович Оуянцев-Сю снова вместе – распутывают клубок таинственных загадок, связанных с новомодным лекарственным препаратом «Лисьи чары». Это самый странный из романов ван Зайчика, в котором все герои сталкиваются с искушениями и помрачениями и не все оказываются способными эти искушения преодолеть. Это самый загадочный роман, в коем на освященной земле Соловецкой плетут кружево морока лисы-оборотни, а сама твердь, заклятая от кровопролития, впервые за много столетий обагрена кровью.
Светлый мир Ордуси как будто померк: стылой зимой едет в Мосыкэ Багатур Лобо, отчаявшийся разобраться в своих душевных отношениях с любимой девушкой. Отпуск со Стасей превращается в очередное розыскное дело, и за хлопотами и суетой незаметно уходит любовь.Едет в Мосыкэ по служебным надобностям и Богдан Оуянцев-Сю, едва пришедший в себя после соловецких событий. Стоит ли говорить, что дело о плагиате – безделка, отправившая его в путь, окажется только началом нового мучительнейшего в жизни минфа деятельного расследования? И что, конечно, пути-дорожки друзей непременно пересекутся снова?А может ли быть иначе? Это – судьба… Но в какой степени судьбу делают сами люди, а в какой она зависит от сторонних сил? И кто определяет – по плечу ли нам та ноша, что мы несем?..
Меотию, обезлюдевшую несколько столетий назад в результате нападения кочевников и заразного мора, заселили чужестранцы дартанаи. Вместе с выжившим коренным населением они заново восстановили страну. И если в центральных областях два народа мирно сосуществуют, то на границе со степью отношения между ними накалены. Сумеет ли присланный в провинциальный городок столичный военачальник создать оборонительные укрепления до начала войны со Степью, если его единственной союзницей становится та, которую его соотечественники свысока называют Суеверием Древнего города?
Как из современного Вашингтона отправиться в далекий Чикаго 1893 года? Для Кейт невозможное стало реальным. Оказывается, странный медальон ее бабушки не что иное, как ключ к штаб-квартире ХРОНОСа – организации историков из будущего, путешествующих во времени. Вскоре Кейт обнаруживает, что реальность изменилась и ее родителей больше не существует, а она осталась жива только благодаря защите ключа. Кто-то убил бабушку Кейт, когда она находилась в девятнадцатом веке. Девушка должна отправиться в далекое прошлое и выяснить, как предотвратить ужасные последствия. Но если все получится, парень, который ей нравится, никогда больше не вспомнит ее.
Каждый из нас мечтал иметь собственного защитника. Что бы враги боялись, а друзья восхищались. Эллеонора, смогла собрать такого себе. Однако, что-то пошло не так. Машинка вышла умной, хитрой, и... человечной? Робот, что вышел из под её умелых рук оказался слишком уникальным даже для своей модели. Ведь в нем была душа. Душа человека из другого мира. Ученый, исследователь занимавшийся изучением искусственного интеллекта в какой-то момент сам стал Искином. Он обрел огромные возможности и не менее огромные проблемы в лице своей подопечной.
Хан Батый обратил свой взор на Азию и Ближний Восток. Его Орды вторгаются в земли арабского халифата, уничтожая все на своем пути. Надеждой мусульманского мира остается лишь Египет, способный дать отпор врагу. Волей случае там же оказывается попаданец из двадцатого века Дмитрий Гордеев. Ему вновь предстоит столкнуться с заклятыми врагами. Между тем Юлдуз продолжает поиски своей подруги.
О войне миров писал Герберт Уэллс. Но если пришельцы – добрые? Как это изменит земное общество? Особенно если оно доисторическое, и кто-то ещё ездит на динозаврах, а кто-то вынужден прятаться от них… был вынужден. Стремительный прогресс несёт счастье…? Судьба бросит героя из безмятежной столичной жизни, через горнило гражданской войны, в сказочную страну эльфов. Знания врача и навыки механика помогают в приключениях. Но вернуться суждено не ранее, чем пришельцы оставят его родную планету. Это чистый паро-панк по всем канонам старого доброго жанра и без каких-либо примесей.
Готовился зубрить конспекты, а нашёл книгу, превращающую реальность в игровое поле. Сессия перестала быть томной. Ожидал града плюшек? Получи игру на выживание и пятнадцать заданий без права на ошибку. Помни — на этом экзамене нет пересдачи.