Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний - [107]

С этой мыслью он встает и заявляет:

– Прошу р. Иоханана потрудиться повторить свою лекцию.

Повторил р. Иоханан объяснения свои к первой галахе, и рав Кагана тут же опроверг все его доводы. Объяснил р. Иоханан следующую галаху – рав Кагана опять начал блестяще оспаривать его суждения. И так далее, пока рав Кагану постепенно вновь не перевели в первый ряд слушателей. Все присутствующие обыкновенно помещались сидя на полу, р. Иоханану же клались для сидения семь подушек одна на другую.

По мере того, как рав Кагана возражал ему, р. Иоханан, после каждого удачного возражения, вынимал одну подушку и отбрасывал ее в сторону, пока наконец не остался сидеть на полу наравне со всеми своими учениками. (Баба-К., 117)

Четыре монумента

Однажды пришлось Реш-Лакишу в дороге перебраться через залитое водою место. Случившийся там незнакомец предложил перенести его на плечах.

Реш-Лакиш принял услугу и спрашивает того человека:

– Учился ты Писанию?

– Да, – отвечает тот.

– И Мишне?

– Прошел четыре отдела.

– Как! – воскликнул Реш-Лакиш, – целых четыре утеса-монумента воздвиг ты себе. Так тебе ли носить Реш-Лакиша на плечах своих? В воду брось его! (Мег., 28)

Князю – свое, Богу – свое

– Уличенный в грехе патриарх? Мое мнение таково, – заявил Реш-Лакиш: сорок ударов плетью и лишение патриаршества навсегда!

Доложили об этом патриарху р. Иудану. Воспылал гневом патриарх и послал арестовать Реш-Лакиша. Бежал Реш-Лакиш – одни говорили: в какую-то башню, другие: в село Хитин.

Пришел назавтра в коллегию р. Иоханан; явился и р. Иудан. Видя, что р. Иоханан долго не появляется на кафедре, р. Иудан спрашивает:

– Отчего, раби, не начинаешь своей лекции?

Начал р. Иоханан читать, но трудно вязалась речь его, точно однорукий за работу взялся.

Р. Иудан так и выразился, обращаясь к нему.

– Да, – сказал на это р. Иоханан, – без Реш-Лакиша я, точно, что без руки.

– Но куда же девался Реш-Лакиш?

– Находится, говорят, в какой-то башне.

– Завтра, – заявил, смягчившись, р. Иудан, – пойдем со мною к нему.

Послал р. Иоханан предупредить Реш-Лакиша и сказать ему:

– Приготовь подходящее приветствие к приходу патриарха.

Когда патриарх, в сопровождении р. Иоханана и других, приблизился к башне, Реш-Лакиш встретил его такими словами:

– Мое освобождение отсюда, патриарх, ты обставил по примеру Всевышнего: для освобождения Израиля из Египта Он не послал ни смертного, ни ангела, но явился Сам со всем воинством Своим.

Говорят ему:

– Как же ты позволил себе так резко выразиться относительно суда над патриархом?

– А вы как думали, – отвечает Реш-Лакиш, – стану я из страха перед вами изменять учению Господа моего? (Иеруш., Санг., 2)

Рав (рав Аба)

Искры мудрости

Когда Иси бар Гуна прибыл из Вавилона в Палестину, встретился с ним р. Иоханан и спрашивает:

– Кто у вас теперь в Вавилоне главою академии?

– Аба-долговязый[190], – отвечает Иси.

– Долговязый! – восклицает с негодованием р. Иоханан, – я живо помню его еще в то время, когда я учился с ним в школе Раби. Я помещался семнадцатью рядами ниже Рава, – и помню я, когда между ним и Раби, бывало, завяжется ученый диспут, искры божественного огня перелетали у обоих из уст в уста. Я за потоком их ученых речей и уследить не в состоянии был. А ты, кроме «долговязый», и названия другого не нашел для него. (Хул., 117)

Ложь недопустима никогда

Жена Рава была чрезвычайно непокорного характера и всегда делала наперекор ему: попросит он сварить ему чечевицы, она сварит гороху, попросит гороху – сварит чечевицы. Когда сын их Хия подрос и заметил это, он стал передавать ей просьбы от отца наоборот, так что выходило почти всегда так, как желал Рав. Говорит он однажды сыну:

– Нрав у твоей матери, я замечаю, куда лучше стал.

– Так ведь это же потому, – отвечает Хия, – что я твои распоряжения передавал ей как раз наоборот.

– Так вот оно что! – улыбнулся Рав, – недаром люди говорят: «У детей учитесь мудрости». Это ты умно придумал, а все-таки бо2льше так не делай: ложь недопустима никогда. (Иеб., 83)

Самуил (ЯрхинаЙ [191] )

Сиротские деньги

Абе бен Абе, отцу Самуила, часто отдавались на хранение сиротские деньги. Умер он в чужом городе, вдали от семьи. Самуилу не было известно, где спрятаны были отцом те деньги, и он не мог возвратить их сиротам. Стали люди упрекать Самуила, называя его «сыном пожирателя сиротских денег».

Решил Самуил во что бы то ни стало узнать, где находятся деньги и с этой целью отправился в тот город, где умер его отец.

Приходит он на кладбище и начинает допытываться:

– Где тут погребен Аба?

– Покойников с именем Аба, – отвечают ему, – здесь много.

– Аба бен Аба.

– И Аба бен Аба не мало.

– Об Абе бен Абе, отце Самуила, спрашиваю я.

[И слышит он Голос:]

«Отец Самуила вознесся в Иешиба-шел-Майла».

Видит Самуил – отец явился перед ним, на глазах его слезы, на устах радостная улыбка.

Спрашивает он отца:

– О чем плачешь и чему радуешься?

Отвечает отец:

– Плачу я оттого, что вскоре и тебе лежит дорога сюда, а радуюсь потому, что высокие почести ждут тебя в жизни вечной.

Спрашивает затем Самуил:

– Где спрятаны тобою сиротские деньги?

– Ты найдешь их, – отвечает Аба, – в мельничном поставе; сверху и снизу лежат наши собственные, а в середине сиротские.