"Ага!" и его секреты - [2]

Может быть, все это и пустяки. Но он никак не научится не обращать внимания на мелкие уколы самолюбия, пересуды сплетников, недоброжелательные отзывы завистников, злые выпады «друзей»…

Вот и сейчас, в Берлине, выйдя из дома братьев Гримм, он едва сдержал слезы обиды и разочарования.

Всегда его подводит простодушие, как будто он все еще тот наивный подросток, которому ничего не стоило запросто прийти к известной балерине и просить устроить его в театр. Он еще, помнится, снял сапоги и выделывал немыслимые па в одних чулках. Бедная женщина, она, конечно, приняла его за сумасшедшего. А директор театра, к которому он явился тоже без всякой рекомендации, просто страстно желая стать актером? Он не предлагал накормить его на кухне обедом, как балерина, а пытался объяснить, что внешность у просителя малоподходящая для актера. Слишком худ и… как бы это сказать.

— О, это ничего, — перебил его нетерпеливый посетитель. — Лишь бы меня приняли в театр да положили хорошее жалованье, а там уж я быстро растолстею.

Теперь его встречают иначе…

Вообще-то говоря, дело совсем не в именах. Когда в Англии какой-то сельский священник сказал, что все ребятишки в округе знают его сказки наизусть, это было, пожалуй, приятнее, чем просьба королевы прочесть у нее во дворце новую сказку. Просто ему немного хочется потешить свое самолюбие. (Еще бы: сына прачки и бедного башмачника называют теперь «королем сказок». Слышала бы это его мать…)

А вовсе он не взрослый ребенок, каким любят его изображать. Что из того, что он иногда подписывает свои стихи и пьесы другим именем или пишет сам на себя разгромную критическую статью? Разве не забавно слушать потом, как критики и поэты, только что ругавшие почем зря сочинение «этого выскочки», наперебой хвалят «новую поэтическую звезду»? Или шушукаются за его спиной: «Слышали, как досталось некоронованному королю?», не подозревая, что досталось ему от самого себя.

Все дело в том, что он любит выдумывать. Для него это лучшая забава. Как только он появляется у знакомых, все наперебой расспрашивают, не произошло ли с ним сегодня чего-нибудь необыкновенного?

— Со мной нет. Но вот послушайте, какой я знаю изумительный случай, наверно, вы еще не слыхали о нем. Как-то вечером соседские дети остались дома одни и решили попробовать, не удастся ли им оживить старый комод, стоявший в углу… Комод действительно ожил. Но что бы вы думали? Похватал он ребятишек, попрятал в свои ящики и выбежал на улицу. То-то шарахались от него прохожие… Смеетесь?

Хорошо вам смеяться, а каково было бедным родителям?

Слушая такие рассказы, один из знакомых как-то не удержался и закричал:

Боже мой, ну что он врет! Ведь врет же: почему со мной ничего подобного не случается?!

Чудак, он не знал, что с одним поэтом тоже так было. Он вздумал писать, но почему-то ничего не мог придумать. Пока, наконец, не догадался рассказать о своей беде старой-старой старушке, что жила у городских ворот. И она одолжила ему свои очки и слуховую трубку. И сразу все вокруг поэта ожило. В каждой картофелине, в каждом кусте терновника он увидел столько занимательного!..

— Ну, уж вам-то не пришлось бы одалживать волшебные очки, — смеялись друзья. — Вы и так выдумщик хоть куда. До сих пор удивляемся, как это вы написали целую книгу. И о чем! О путешествии по Копенгагену. Хорошо путешествие — по скучным копенгагенским улицам.

— Скучным? Вы сказали — скучным? Да знаете ли, сколько забавного по дороге, какие причудливые мысли приходят в голову, какие удивительные случаются истории. Как-то встретил на пустынной заснеженной улице мяукавшего кота. Но ведь поэт понимает и кошачий язык. Тем более что кот-то — коллега, сочинитель. И какие элегии он пел о пустых, глупых кошках, думающих только о молоке да сале… Жаль только, что ночной сторож испортил беседу, крикнув что есть силы: «Брысь, сатанинское отродье!»

— Вы невозможный фантазер, — улыбались друзья. — Поезжайте в настоящее путешествие и напишите все, что увидите.

А когда он увидел не то, что другие, его снова подняли на смех. Какие могут быть эльфы в ночном пыльном дилижансе, среди храпящих соседей?

Да вот же они, посмотрите: видите, как мелькают в траве лунные блики, маячат неясные тени? Это неугомонные эльфы пляшут в траве и катаются на шариках-росинках.

— Вы неисправимы, — сказал знаменитый поэт Геллер. — Это же все выдумки, сказки какие-то. А кто в наше время интересуется сказками? Бросьте это пустое занятие.

— Пишите сказки, — говорил ему известный физик Эрстед, — они прославят вас.

И кто бы мог подумать, что ученый окажется прозорливее литератора.

Сказки? Почему бы и нет. Ведь он столько слышал их в детстве и столько рассказывал детям сам. Во всех знакомых домах дети ждут его прихода больше, чем взрослые.

— Будет сегодня сказка?

— Сейчас поищем.

С серьезным видом этот чудак обшаривал карманы сюртука. А сам оглядывался по сторонам. Вот синий дракон, нарисованный на большой китайской вазе… Ах, какую великолепную историю можно про него придумать… Вот смешная копилка — свинка, важная от гордости, что битком набита монетами, а это старая лайковая перчатка, нищий щеголь воротничок, бумажная балерина… Вот их сколько, сказочных героев и героинь.