Афродита - [39]

Не будя служанок, она осторожно спустилась с ложа, надела на ножки золотые браслеты, опоясала свой мягкий смуглый живот ниткой крупного жемчуга и, одетая так, неслышно вышла из комнаты.

Охрана во дворце тоже спала, за исключением одного, стоявшего у самых дверей царицы.

Он рухнул на колени и прошептал, снедаемый ужасом, ибо ему никогда не приходилось прежде выбирать между необходимостью исполнить свой долг и страхом смерти:

— Госпожа, прости меня... Я не могу тебя пропустить!

Девочка, разъяренно нахмурясь, ткнула солдата ногою в лицо и прошипела:

— Только тронь меня, и я подниму крик, что ты хотел меня обесчестить, понял? Только попробуй — и ты будешь четвертован, понял?

И она вошла в опочивальню царицы.

Береника крепко спала, положив голову на руку. Над ложем, устланным красными покрывалами и усыпанным алыми подушками, слабый свет лампы сливался со светом полной луны, лаская смутно различимые очертания ее нагой фигуры.

Клеопатра гибко и неслышно присела на край постели, и Береника проснулась, лишь когда сестра коснулась ее лица и заговорила:

— Почему твой любовник не с тобою этой ночью?

Береника распахнула глаза:

— Клеопатра? Что ты здесь делаешь? Чего тебе нужно?

Девочка с беспокойством повторила:

— Почему твой любовник не с тобою сейчас?

— Он, наверное...

— О нет, там его больше нет.

— Это правда. Его там нет... О, Клеопатра, до чего ты жестока! Разбудить среди ночи и говорить о нем!

— Почему его здесь нет? — настаивала девочка.

Береника произнесла со стоном:

— Я его вижу, лишь когда он снизойдет до меня! Миг, час...

— А вчера ты видела его?

— Да. Повстречала случайно, ты понимаешь? Он немного побыл в моем паланкине.

— Но не доехал до дворца?

— Нет, не совсем. Он ушел раньше.

— И ты ему сказала...

— О, я была в ярости! Я ему наговорила самых ужасных вещей. Да, моя дорогая.

— Неужели? — насмешливо спросила девочка.

— До того ужасных, что он и отвечать не пожелал. Я была вне себя от гнева, а он вдруг рассказал мне какую-то длинную сказку. Я не очень-то поняла ее и даже не знала, что говорить. А он исчез, как только я захотела его задержать.

— И ты не заставила его вернуться?

— Я побоялась надоедать ему...

Клеопатра возмущенно схватила сестру за плечи и, глядя ей в глаза, раздельно проговорила:

— Как?! Ты — царица и богиня целого народа, ты владеешь половиной мира; все, что не принадлежит Риму, — твое! Ты царствуешь на Ниле и на морях, ты можешь разговаривать с богами, и ты... ты не властна над тем, кого любишь?!

— Властвовать! — усмехнулась Береника. — Видишь ли, нельзя управлять любовником, как рабом.

— Почему бы и нет?

— Почему... о, тебе не понять! Любить — это желать другому того счастья, которого прежде желал лишь для себя одного. То, что хорошо для Деметриоса, хорошо и для меня, даже если от этого хочется плакать, без него мне ничего не нужно, без него мне радость не в радость, я счастлива лишь рядом с ним — и когда отдаю ему все, что имею.

— Ты не умеешь любить, — изрекла девочка, и Береника взглянула на нее с печальною улыбкою, а затем простерлась на постели, изогнувшись так, будто ощутила на своем теле жаркое прикосновение возлюбленного:

— Ах ты, маленькая самонадеянная девственница! Когда ты лишишься чувства при одном лишь прикосновении того, кого любишь, ты поймешь, что нет цариц в любви... есть только смиренно принимающая дар.

— Пока ты его хочешь, ты царица.

— А если не хочет он?

Клеопатра надулась:

— Разве тебе недостаточно лишь твоего желания, как мне — моего?

Береника усмехнулась вновь:

— И чего же ты хочешь, детка? Новую игрушку?

— Я хочу моего любовника! — ответила сестра.

И, не дождавшись, когда царица найдет слова для выражения своего изумления, она возбужденно проговорила:

— Да, у меня есть любовник! Да! Есть! А что в этом такого? Почему бы мне не иметь любовника, как имеет его моя мать, моя сестра, мои тетки, как последняя египтянка? Я ведь уже шесть месяцев как женщина, а ты не позволяешь мне выйти замуж. У меня есть любовник, я уже не маленькая. Я знаю все, что знаешь ты. Я испытала все, что испытываешь ты! Я тоже стискивала плечи мужчины, который считал себя моим властелином. Меня тоже пронизывала судорога наслаждения, после которой кажется, что я умерла... а потом я вновь возрождалась в его объятиях. О, ты хочешь пристыдить меня? Молчи! Это мне стыдно за тебя! Ты — царица? Нет, ты рабыня мужчины!

Маленькая Клеопатра застыла, вскочив и воздев руки с таким видом, словно она возлагала корону на свою голову.

Береника, до сих пор окаменело сидевшая в постели, опустилась на колени перед сестрой и погладила ее узкие плечики:

— У тебя есть любовник, Клеопатра! — В голосе ее звучало застенчивое уважение. — И когда ты с ним видишься?

— Трижды в день, неужто ты ничего не подозревала?

— Я ничего не знаю о происходящем во дворце. Деметриос — единственный, о ком я хотела знать все... Я не обращала на тебя внимания, дорогая, прости!

— Что ж, теперь обрати. Но смотри — я сказала тебе обо всем сама. По своей воле! И вовсе не для того, чтобы ты окружила меня служанками, которые будут следить за каждым моим шагом. В тот миг, когда я не смогу поступать по-своему, я покончу с собою. Запомни это.