Африканский вояж - [38]

Извиваясь ужом, Маэстро отполз метров на десять вправо, стараясь держать агрессивных невидимок левее. Влево стрелять всегда легче и, на несколько драгоценных долей секунды быстрее. Это нехитрое правило не раз спасало ему жизнь. Но сегодня явно был не его день, вновь прошедшие совсем рядом, взбившие фонтан земли перед лицом пули показали, что враг тоже сместился левее, продолжая держать его в неудобной позиции, и хуже того, на этот раз стрелявший был явно ближе. Чувствуя себя голым и беззащитным, злясь, что не может даже примерно определить положение невидимок, Маэстро занервничал и пластанул несколько раз широким веером длинных очередей, попасть в кого-либо он, само собой не надеялся, просто успокаивал, собирал в кулак разгулявшиеся нервы. В ответ заросли впереди будто взорвались огнем, куда там двое, теперь перед ним было не меньше десятка стрелков. По счастью ни одна из пуль не задела, однако пришлось спешно сменить позицию. Где-то на периферии мозга мелькнула робкая мысль, что теперь, пожалуй, уже не уйти, не выпустят. Слишком он увлекся расстрелом беззащитных жандармов на тропе, покидать место засады надо было раньше, а он позволил этим волкодавам обложить себя, войти в тесный контакт, который уже не разорвать. "Врешь, не возьмешь! — прошипел он, до скрежета стискивая зубы, глуша, загоняя предательскую мыслишку в самую глубину мозга. — Уйду, всегда везло, и сейчас пронесет!"

И будто вторя его мыслям из сырой глубины джунглей тонкий глумливый голос закричал на ломаном английском:

— Сопротивляться нет! Бросать оружие и выходить! Мы тогда не убивать!

— Отсосешь, пидор! — по-русски проорал Маэстро, не заботясь о том, поймет ли его кричавший.

Видимо понял, потому что ответом был шквал огня, заставивший его скорчиться в вовремя подвернувшейся наполненной стухшей дождевой водой ямке. Оскалившись, он тоже пальнул пару раз на удачу и, несколько раз перекатившись и приподнявшись на четвереньки, бросился под защиту мощного древесного ствола с могучими выпирающими из земли корнями. Пули тут же смачно зачмокали в древесину. Зато Маэстро засек стремительно метнувшийся за развесистое дерево силуэт. Выдохнув и подведя мушку на полкорпуса левее ствола, он затаил дыхание в ожидании. Вскоре оно было вознаграждено, темная фигура показалась из-за укрытия и плавно, как в замедленной съемке двинулась вперед, сама насаживаясь на мушку, палец заученно выбрал слабину и нежно даванул спуск, выпуская из ствола очередь ровно на два патрона. И еще раньше, чем пули покинули канал ствола, Маэстро каким-то сверхъестественно обостренным звериным чутьем понял, что промаха не будет. Короткий вскрик боли и поднимавшийся из зарослей человек, будто получивший нокаутирующий удар боксер, с треском ломая кустарник, завалился назад. Джунгли взорвались негодующими воплями и беспорядочной стрельбой.

— А, суки, не нравится! — взвыл в ответ Маэстро, одну за другой вырывая из карманов разгрузки гранаты.

После успешного выстрела настал самый подходящий момент для рывка. Если не удастся уйти сейчас, второго шанса могут просто не дать. Три гранаты одна за другой улетели в джунгли по трем разным направлениям: вправо, влево и прямо вперед. Один за другим грохнули взрывы. Маэстро, выскочив из-за дерева и пустив веером перед собой длинную очередь на полмагазина, низко пригнувшись к земле, метнулся назад, не разбирая дороги. Он летел по джунглям с максимально возможной скоростью, не смотря под ноги ведомый безошибочным звериным чутьем, охваченный эйфорией удачного отрыва. В этот момент он чувствовал себя необычайно сильным и ловким. Резвые не знающие усталости ноги, казалось, сами видели, куда нужно наступить, чтобы не запнуться о торчащий из земли корень, не угодить в полузасыпанную нору или в скользкую грязь очередной вымоины. Из-за спины доносились стоны раненных и яростные крики их товарищей, звучавшие в его ушах райской музыкой.

— Уйду! Я же говорил, что уйду! Хер вам по всей морде, черножопые! — радостно проорал он во всю глотку.

В голову лезли уж совсем дурацкие мысли о том, как, будучи уже старым пердуном со всем набором возрастных болезней, он будет сидеть укрытый клетчатым пледом в кресле качалке, обязательно у жарко горящего камина и рассказывать открывающим рот от удивления внукам, как лихо провел этих чернозадых макак. Как будут восторженно гореть глаза этих мелких сопляков, что в изобилии нарожают ему на радость его собственные дети. А собственные дети у него обязательно когда-нибудь будут, вот только найдется подходящая девушка… А за этим дело не станет, вот только вырвутся они из всего этого дерьма и тогда… Что будет тогда Маэстро додумать не успел, потому что тяжелый тупой удар в правый бок бросил его на колени, заставив с разбегу сунуться лицом в землю.

— Замечтался, баран неуклюжий, — подумал он, решив, что просто поскользнулся и, с трудом разлепляя заляпанные жирной грязью глаза.

И лишь тут смутно различил выметнувшиеся наперерез пятнистые фигуры, несущиеся к нему огромными прыжками.

— Все равно уйду, суки! — взвыл он, слепо шаря немеющими непослушными руками по земле в поисках автомата и уже понимая, что не успевает. Он четко до мельчайшей трещинки на резине разглядел стремительно летящий ему в лицо подкованный каблук десантного ботинка, а потом тяжелый удар расколол мир пополам, а половинки с грохотом осыпались вниз мелкими кусками.