Африканский ветер - [140]

— Когда все мои дела будут решены, мы сможем в спокойной обстановке рассмотреть различные варианты. Я похлопочу за тебя перед Энджи, она сделает это одолжение.

Она воскликнула:

— Одолжение? Это не то слово! Я не нищенка, я не прошу милостыню. Я хотела бы работать, быть востребованной. Да, я мечтаю быть востребованной. Когда мама заболела в Баффало — однажды ей пришлось пролежать в постели целых два месяца, — я сидела с ней и была счастлива, что помогаю ей.

— Вот именно, а если она узнает, что ее единственная дочка хочет переехать жить в Африку…

— Мои родители взрослые люди, они могут сами позаботиться о себе даже без меня. И потом, я оставлю им деньги, которые заработала с тобой.

— Я хочу помочь тебе, Энни, конечно, хочу. Но не забывай, что сначала нам надо вернуться в Нью-Йорк. Я ведь обещал тебе проживание там и подарки…

Она была готова зарыдать.

— Подарки? Меня интересует один-единственный подарок — это возможность остаться здесь. Я ведь не шлюха, не ребенок, которым нужно постоянно обещать подарки! Я говорю о величии души, а ты хочешь меня купить…

— Нет, Энни, не заводись, я просто хочу доставить тебе удовольствие. Поживем здесь три дня, а потом ты решишь, если действительно потом…

— Что «потом»?

— Если захочешь сюда вернуться.

— Я уже приняла решение. Когда-нибудь мы вернемся сюда втроем. Но прежде я хочу рассказать всю правду твоей жене. Я не хочу быть нечестной по отношению к ней. Между ней и тобой я выбираю ее.

Мне нужны были эти несколько дней перемирия, я должен был ее уговорить.

— Энни, ты отворачиваешься от меня! А я-то думал, что ты меня немного любишь.

— Вот именно. Это все осложняет. Я продолжала бы тебя любить, но это опасно. Я хочу быть в честных отношениях с твоей женой. Если вы хотите развестись, это другое дело, тогда посмотрим… Но если ты останешься женат, ты перестанешь существовать для меня как мужчина.

— Прекрасная речь! — сказал я. — Ей наплевать на мой моральный облик. Бог знает, чем она сейчас занимается на Гавайях. Мы развалившаяся пара…

Она посмотрела на меня:

— Я не говорю, что надо развестись немедленно. Это на тот случай, если мы будем жить здесь втроем… А пока…

Она протянула мне руку. Какие же силы были у этих женщин! Выдерживать такой ритм было просто невозможно. Она была непредсказуема, и это вселяло в меня страх. Я любил бы ее, будь она простой, почти заурядной, ниже травы. Но не активисткой экологического движения. Она мне надоела и вообще все женщины, красивые и страшные, субтильные и мужиковатые. Мне надоели женщины чувственные и фригидные, искательницы счастья и довольные жизнью, я ненавидел их нежность, похожую на паутину, где я был как попавшая в плен муха, меня тошнило от их ласк, которые заводили меня в ловушку. Мне не нужна была никакая женщина, ни дьяволица в траве, ни драматическая героиня, ни игривая, ни сдержанная. Я не желал ни возвышенную женщину, ни стоящую на панеле. Мне не нужна была ни одна из них, но приходилось сдерживаться, надо было сохранить при себе Энни, ключевую пешку на моей шахматной доске. Она вышла из такой же бедной среды, как и я, но у нее был несравненный козырь: она была любима родителями, у нее было счастливое детство. А у меня все чувства строились на зависти, потому что я был брошен. Я вдруг представил нас в комнате встреч в тюрьме, когда она пришла навестить меня, приговоренного к пожизненному заключению. Она плакала бы по другую сторону прозрачной перегородки. Прекрасный случай проявить благородство души и остаться верной мужчине, который никогда не выйдет из этой дыры!

— С Энджи мы решим этот вопрос, я помогу тебе…

Энни поняла, что лучше всего было оставить меня в покое. Она умиротворяла меня, она стала подружкой, дополнением меня. Несколько часов мы потратили на изучение абстрактного мира этой глиняной крепости. Нас охватывало восхищение. Каждое утро мы наблюдали за рождением дня, вместе ждали восхода солнца, которому предшествовало появление розовых облаков. А в конце дня любовались его заходом за горизонт.

Генератор электричества в доме сломался. Когда наступала ночь, Ахмед зажигал керосиновые светильники. Мы переходили из кругов света в тень, сумрак волновал нас. Мы были всего лишь человеческими существами в распоряжении некой силы. Луна, этот важный клоун с белым лицом, следила за нами через голые стекла окон.

Несколько улыбчивых и застенчивых женщин опускали глаза, когда мы проходили мимо, у них было не принято разговаривать с хозяевами. Хозяева? Мы были всего-навсего мошенниками-маргиналами, отданными на волю случая. Я боролся с беспокоившим меня ощущением, что хотелось быть счастливым, и я завидовал людям с простой судьбой. Местные женщины, эти услужливые актрисы театра теней, попадались навстречу, неся в руках стопки свежевыглаженных салфеток, а чернокожие, красивые, стройные, чистые детишки постоянно играли в мяч во внутреннем дворе. Мы на цыпочках осматривали дом, Энни хотелось узнать все и показать мне тайные сокровища уголков и закоулков, но все это она открывала в моем присутствии. Мы ходили по тихим коридорам, а в конце внутренних лестниц из грубоотесанного камня мы обнаруживали одну за другой расположенные на втором этаже пустые комнаты. В одной из них стены были полностью покрыты керамикой, на каждой плитке были написаны иероглифы. Комната нас удивила, на ее полу лежал ковер.