Африканский ветер - [133]

— Боюсь, что вашему мужу плохо.

— Он немного температурит, — объяснила Энни.

Любезные камерунцы помогли мне дойти до номера. Я уже не мог быть собеседником, это было тело ростом в метр семьдесят восемь сантиметров на ватных ногах.

— Муж немного устал, — повторила Энни.

Я хрипло произнес:

— Не устал. Я болен, бо-лен!

Войдя в наш номер, камерунцы показались еще более высокими и элегантными. Они довели меня до постели и объяснили, что Африка — это то и это… А потом вдруг наступила тишина. Я чувствовал, что понемногу освобождаюсь от одежды. Меня раздевала Энни. Я был всего лишь забавным человеком со слишком туго завязанными шнурками на ботинках. Я помог ей снять с меня брюки. Наконец я коснулся простыни и подушки. Почти нежная смерть. Я почувствовал себя легко и в безопасности.

Вечером снова пришел врач и объявил хорошую новость:

— Следов малярии не обнаружено. Просто очень сильная инфекция бронхов, начало воспаления легких. У вас довольно крепкий организм, мсье, поэтому я могу прописать вам сильные дозы антибиотиков. Надо полежать несколько дней, а потом, если вы все-таки настаиваете, можете продолжать путешествие. Но больше никакой пыли. Возьмите самолет-такси.

Я был неразговорчив, за меня говорила Энни:

— Вы нас спасли, доктор.

Он заранее приготовил множество таблеток в маленьких бумажных пакетиках. Перед тем как уйти, он немного поговорил об Африке, но ни разу не упомянул о фонде и не пытался отговорить нас от поездки.

— Можете звонить мне в любое время, я приеду и ночью, если вашему мужу понадобится…

Голос его удалялся, Энни проводила врача.

Я очень часто вижу себя в номере отеля «Нью-Стэнли» наблюдающим за балетом молчаливых и услужливых коридорных. Все они в отчаянии, что видят хорошего белого человека больным. Но меня это не трогало, сознание перешло в ночной режим. Мое сознание? Во время отлучек Энни в магазины я, разбитый температурой и усталостью, подводил итоги моего провала. Я никогда не был человеком высоких моральных устоев, я всегда работал, чтобы добиться успеха в жизни, я хотел денег, карьеры, власти. Я даже не был верующим, прислушивающимся к предостережениям Бога, который мог бы призвать меня к порядку. Но небо отвечало мне оглушительной тишиной. Темной тишиной. И каков же был окончательный итог? Ничего. Не стоило тянуть с поездкой вместе с Энджи, я мог бы лучше узнать ее и исповедоваться ей. Бросила бы она меня? В этом-то и вопрос…

В отсутствие Энни я просматривал досье дома Энджи, предварительные сметы, описание зданий, которые предстояло построить, или же смотрел единственный канал кенийского телевидения, по которому показывали документальные фильмы об их президенте, открывавшем школы, вручавшем дипломы, закладывавшем первые камни новых зданий.

Врач уже несколько раз приходил меня навестить и был доволен ходом лечения. На четвертый день утром я встал с кровати, помылся и сел в кресло почитать английские газеты, принесенные Энни. Затем набрался смелости и позвонил в главный офис фирмы «Развлечение-Сафари». Служащие фирмы были людьми четкими и услужливыми, в любой момент самолет-такси мог быть в нашем распоряжении. Как только это станет возможным, мы сможем продолжить нашу поездку в гостиницу «Мара Серена», где для нас зарезервирован номер, оказавшийся, к счастью, свободным. А оттуда мы поедем в имение Энджи. Инфекция вроде бы была побеждена. Я глотал лошадиные дозы лекарств и не переставал думать о том, как бы мне избавиться от Энни.

Я перебирал в уме различные варианты.

Я сниму номер в отеле «Пьер», отведу Энни в магазин «У Сакса», где отмечу свое пребывание, заплатив за покупки моей карточкой «Американ Экспресс». Дам ей пятнадцать тысяч долларов наличными дополнительно, сняв деньги со счета в филиале моего банка. Потом отправлю ее в Ла Гуардиа[41], она купит билет за наличные. Несколько недель она поживет у родителей. Ни в коем случае нельзя устанавливать контакт со мной. Я запрещу ей малейшее проявление чувств. И главное, никаких телефонных звонков. Я позабочусь о ее будущем. Потом Энни сможет устроиться на работу в одно из казино в Атлантик-Сити. Она к таким местам уже привыкла.

В день нашего расставания я подожду до полуночи, а потом, часа в два ночи, сообщу в полицию о странном отсутствии жены. Сделаю предположение об ее похищении. По прошествии нескольких дней начну с удивлением и отчаянием говорить о том, что никто не потребовал за нее выкуп. В дело вмешается ФБР, начнутся поиски. Спустя несколько недель или месяцев я стану убитым горем вдовцом, которому все будут сочувствовать. Син мне поможет, а я исполню волю Энджи и сделаю пожертвование Африке.

Во время этих странных дней, которые были для меня одновременно невыносимыми и успокоительными, Энни рассказывала мне о своих родителях.

— Я могу им позвонить? — спросила она однажды.

— Если считаешь, что это необходимо, позвони, но только не из гостиницы.

— Ты уже все продумал, — заметила Энни.

В итоге она ограничилась тем, что послала им почтовые открытки.

— Я всегда хотела выйти замуж именно для них. Завести детишек. Мама была бы очень рада внучатам, но что поделаешь, мне с мужчинами не везет…