Африканский ветер - [114]

— Передайте ей привет…

Почувствовав облегчение, я вернулся в спальню Энни, чтобы сообщить ей о том, что завтра мы уезжаем из отеля.

— Вот как, — сказала она — Ты все-таки добился своего. Тем лучше для тебя и тем хуже для меня. Мне так хотелось бы снова оказаться здесь в спокойной обстановке.

— Ты еще вернешься сюда, и я куплю тебе бусы. Я скажу в магазине, что покупаю бусы для одной из твоих подруг, что ты очень устала.

Энни стала размышлять вслух:

— Осторожно, не вздумай рассказывать что-либо женщине. Не настаивай, забудь про эти бусы, а то она вздумает принести их сюда.

Она возражала с позиций союзника, и я был за это ей признателен.

Я почувствовал себя менее потерянным в этой огромной паутине, которую сам же сплел. Я быстро пошел по звонкому коридору. Наступали сумерки, я увидел несколько припозднившихся обезьян. Я перепрыгивал через несколько ступенек, прокладывая дорогу сквозь многочисленное семейство индусов. Когда я пришел к мисс Цвинке, она заполнила необходимые документы, снова записала номер карточки «Американ Экспресс» и попросила подписать какие-то бумаги.

— Ваш водитель будет здесь завтра в восемь часов утра. В компьютер «Развлечение-Сафари» вы внесены с пометкой «срочно и в первую очередь». Водитель предупредит вас, если мы не сумеем найти вам место в «Масаи Мара». Но я думаю, все наладится. Ваше путешествие закончится, как и предусмотрено, в «Маунт Кения Сафари Клаб», членом которого, к счастью, является миссис Ландлер, я хотела сказать, миссис Фергюсон.

Я и бровью не повел.

— Почему, к счастью?

— Клуб предоставляет для своих членов преимущество размещения в гостиницах. Поэтому у нас не возникло больших затруднений с изменением дат вашего пребывания, но то бунгало, в котором обычно останавливается миссис Фергюсон, будет, конечно же, занято. Однако они смогут предложить вам комфортабельный номер. Мне достаточно было только произнести ее фамилию, как дирекция сразу же засуетилась.

Улыбаясь из далекого небытия, Энджи отправляла мне послание: я не должен забывать ни о ее влиянии, ни о ее социальном положении.

— Благодарю вас, мисс Цвинке. Излишне говорить, как жена вам признательна…

— Мы сделали бы то же самое для любого из наших клиентов, — сказала Цвинке. Ее швейцарское пуританство не позволяло думать, что эта привилегия была предоставлена состоянию Фергюсонов.

Я встал, забрав пухлое досье, откланялся. Возвращаясь через холл, я с ужасом увидел Фридриха… Он входил через главную дверь, держа в руке морскую звезду. Обогнув зеленые растения, занимавшие центральную часть внутреннего дворика, я устремился к нему’ и окликнул его игриво:

— Привет, Фридрих, каким ветром тебя сюда занесло?

— Привет! — сказал он — Я не заметил, как вы подошли…

— Но зато я тебя заметил. Что ты тут делаешь?

— Я хочу поздороваться с Энджи, — сказал он. — Я принес ей морскую звезду, а в кармане у меня есть маленькая ракушка. Здесь запрещено их собирать, но она оставит их в коттедже, они не покинут пределов Кении…

Я никогда не любил подростков. Замарашки из моего общественного класса в далеком детстве постоянно на меня нападали, я их раздражал. Богатые детки отталкивали меня. Этот мальчишка выводил мня из себя, он был умен, как обезьяна, может быть, даже чуточку умнее, при виде него мне становилось не по себе. Каким инстинктивным чувством этот мальчик, ездивший с самого рождения на заднем сиденье «мерседеса», учуял во мне бывшего бедняка? Он смотрел на меня своими глазами северного крота. Уже в коттедже я понял, что не понравился ему и что ему спешно хотелось увидеться с Энджи. Надо было как-то от него отделаться. Я нежно произнес:

— Как это мило, малыш… но не надо ее беспокоить, она, наверное, спит. Вернувшись с пляжа, она вся дрожала. Выпила аспирин и легла в постель.

— Она никогда здесь не болела, — сказал Фридрих, — она никогда не хотела спать. Даже поздно вечером она приглашала меня к себе и рассказывала мне о Лос-Анджелесе. Там есть банды, гангстеры, она говорила о Калифорнии, о загрязнении и вреде химических продуктов, и поэтому она хочет все здесь спасти.

Если бы я только мог схватить его за шкирку и выкинуть отсюда! Этот засранец, продукт телевидения и комиксов, продолжал говорить, не спуская с меня глаз:

— Вы оставили ее, она не любит оставаться одна. Когда-нибудь у нее появится ребенок, который никогда ее не покинет. На этих каникулах таким ребенком буду я.

Мне надо было победить этого набросившегося на меня «Чужого-3»[35].

— Не надо спорить. Когда я уходил из номера, она спала. С кем ты сюда приехал?

— Один. Я пришел пешком по дороге.

— Возвращайся к себе, уже темно, по дороге идти опасно.

— Я мог бы прийти через пляж, — сказал он, — но сейчас прилив.

Прищурив глаза, он наблюдал за мной. Он был хитер и прекрасно знал здешние места.

— А где твои родители?

— Поехали в супермаркет за минеральной водой.

Я стал оглядываться вокруг, словно ища свидетелей:

— Возвращайся домой, родители будут беспокоиться.

— Не будут. Мне уже восемь лет. И я хочу отдать подарок Энджи…

Я вздохнул:

— Что за упрямый мальчик! Я сейчас поднимусь в номер, если она проснулась, я скажу Энджи, что ты здесь. Если спит, то увидишься с ней завтра.