Африканский роман - [23]

Дома выяснилось, что не очень дорогие гости отбыли по направлению к Бужи, оставив свою рухлядь на руках у Иван Иваныча. Кстати говоря, гости оказались даже не дешёвыми, а совершенно бесплатными, так как не заплатили русскому преподавателю ни единого сантима.

"Вам удалось доказать, что вы – запредельный альтруист", – подколола Иван Иваныча остроумная переводчица.

"Постарайтесь осмыслить исторический момент, – нудно затянул педагог. – Мы с вами находимся на переднем крае советской дипломатии…»

"Спокойной ночи, Иван Иваныч", – не дослушав, зевнула несознательная девушка – и окопалась в своём маленьком пристанище.

12

На следующее утро укрощённый будильник разбудил Ларису ровно в восемь часов, и через утро – тоже, и через два утра – ничего не изменилось. По зову часового механизма переводчица вскакивала с изрядно помятой постели, быстро закупоривала в одежду трепетное тело и, спрятав чувства под густой косметикой, застёгнутая на все пуговицы, спешила на работу. Там её ждал неизменный рабочий стол, а также постоянный преподаватель и непостоянный практикант. Лариса расцветала под светлым взглядом Иван Иваныча, шарахалась от судорожного Мориса – и мышечным усилием прикрепляла своё тело к рабочему столу. «Давно бы так», – стимулировал девушку внутренний голос. «Пошёл вон», – гнала его переводчица и отгораживалась от внешнего мира кипой словарей и учебников.

Частенько заглядывал шеф с новостями о грядущей проверке сверху. Между тем ревизор не приехал ни через неделю, ни через две недели – он явился только через полтора месяца. Лариса узнала об этом от вытянутого в струнку Иван Иваныча. В последнее время потрясающий мужчина не уставал потрясать советскую миссию своей военной выправкой. Его коллеги выглядели более натурально и, судя по слухам, «смирно» стоять не собирались.

Илья Борисович, с тревогой поглядывая в сторону плодовитого «композитора», познакомил миссию с усатым кавказцем. Дородного красавца звали Гариком Александровичем Петросяном, он – то и был столичным начальником. Столоначальник, восседая за красным столом в образе "слуги народа", прежде всего вернул Иван Иваныча в положение «вольно». После того, как в гостиной воцарился демократический дух, он предоставил слово шефу миссии. Илья Борисович поделился с товарищем Петросяном выдающимися достижениями своей "организованной команды". Гарик Александрович слушал, не перебивая, с каменным выражением лица. Отбарабанив без запинки домашнюю заготовку, шеф задержал дыхание в ожидании своей участи. Гарик Александрович молча шевелил мозгами, а сиди – аишская миссия с закрытым ртом следила за выражением его округлого лица. Переварив информацию, товарищ Петросян первым нарушил молчание. Он не стал скрывать своей радости от отчётного доклада. Вместе с тем он предостерёг товарищей от ошибок, которые допустили другие миссии. Гарик Александрович особо отметил, что советские специалисты вместе с семьями представляют в Алжире великое государство и несут всю меру ответственности. В другой стране советские люди обязаны жить так же благополучно, как в своей родной. В то время как некоторые, в погоне за автомобилями, не видят света белого и изнуряют себя голодом. Одна гражданка, вознамерившись скопить за полгода необходимую для машины сумму денег, села на бессрочную диету, за ненадобностью отключила холодильник – и кончила голодным обмороком.

"Вы, я вижу, ни в чём себе не отказываете?" – по – товарищески осведомился Гарик Александрович.

Миссия единодушно развеяла его ничтожные сомнения. Благодетельный ревизор был готов выслушать все вопросы и пожелания, но не тут – то было: миссия как воды в рот набрала. Пришлось за всех отдуваться шефу миссии:

"По контракту советские специалисты должны ездить на родину зимой, но этот пункт из года в год не соблюдается". "К сожалению, алжирская сторона не выполняет свои обязательства, – с достоинством оправдывался Гарик Александрович, – но мы, товарищи, делаем всё, что в наших силах. Сами понимаете: это политика". "Может быть, уже известно, когда в Центре начнутся занятия?" – задал актуальный вопрос Илья Борисович. "Приблизительно известно: через полтора – два месяца". Никаких других вопросов Илья Борисович выдумать не смог, так что отчётно – показательное собрание успешно завершилось.

"Ну, как вам понравился товарищ Петросян?" – с ядовитой миной поинтересовался Иван Иваныч, когда они с Ларисой почувствовали себя в безопасности. "Человек – как человек", – вынесла вердикт объективная переводчица. "Вы не знаете, – брызнул слюной преподаватель. – Он тут письмецо неосторожное написал в Москву. Думаю, последуют надлежащие оргвыводы". "А вы откуда знаете?" – хотела спросить Лариса, но вместо этого убежала от гнусного стукача в своё испытанное убежище.

"Что – то давненько мне ничего не снилось", – засыпая, подумала девушка – и, конечно, накаркала, как ворона. На этот раз ей приснился Кремлёвский Дворец Съездов, битком набитый разнокалиберным народом. На большой сцене за длинным столом, покрытым красной скатертью, сидела одинокая Лариса и без остановки вздрагивала от всеобщего порицания, бившего по девушке прямой наводкой. На сцену вышел монументальный Илья Борисович и предложил народу изгнать провинившуюся гражданку отовсюду, откуда только можно изгнать живого человека. Зал устроил народному судье несмолкаемую овацию. "Я не виновата, он сам пришёл", – как в кино, извинялась аморальная гражданка, но её жалкие слова тонули в океане праведного гнева.