Африканский Кожаный чулок - [171]

— И он допускает все это! — говорила она себе. — А между тем он — наш Кассонго и должен знать права и обычаи балубов. Правда, и то сказать, — прибавляла она после некоторого размышления, — он, верно, обо всем забыл в море духов!

И она отправлялась к берегу реки, чтобы позаботиться о своих крокодилах. Теперь в стране было совсем мирно и спокойно, и никто не должен был дрожать за свою жизнь в окрестностях Черного замка.

Белая Борода добился своей цели.

Глава XVIII Сагорро

Саванны по берегам реки Моари снова лежат голые и выжженные; снова движутся по ним, крутя, мрачные столбы из пепла, похожие на привидение, и жалобно завывает ветер, напевая печальную песню.

И снова тянется через саванны караван. Знамя, развевающееся впереди, разорвалось и потемнело от времени; едва можно различить красный полумесяц на белом фоне, и напрасны были бы усилия прочесть рассказы о победах, которые были когда-то написаны здесь.

Слова этих великих деяний так быстро бледнеют со временем! Ветер и дождь смывают надписи в течение одного года. Это знамя не произведет никакого эффекта в Ниангве, и будут только насмехаться над ним. Арабы станут кричать:

— Как прилежно ты писал, Сагорро! Правда, масса названий деревень, которых мы не знаем, и многие победы, про которые ты написал здесь, вызывают удивление. Но где же плоды этих побед, Сагорро? Где же слоновая кость из храмов, где невольники из преданных огню деревень? Неужели вся страна между Ниангве и шумными волнами Конго так бедна? Приди же сюда, Сагорро, ты, который хотел сравнивать себя с Типпу-Тибом; расскажи нам о своих геройских подвигах и выпей при этом хорошенько для храбрости, чтобы легче было фантазировать и сочинять небылицы. А сосчитал ли ты проценты, которые требует от тебя твой кредитор? У тебя не нашлось среди многих битв времени заняться этим делом! Так послушай же, как вырос теперь твой счет. Мы все отлично знаем его: Типпу-Тиб привез его с собой из Занзибара. Посчитай-ка, Сагорро! А где же твой верный друг Абед? Почему он не заботится о твоих делах? «Белый волшебник убил его»! Ах, Сагорро, расскажи нам эту страшную сказку!

Назойливые мрачные мысли! Они оживляют в памяти Сагорро прошлое, то, что он испытал в последние месяцы с той ужасной ночи на берегу Конго.

— Если бы только Абед был жив! — говорили вангваны, когда на них напали негры и они, всегда остававшиеся прежде победителями, должны были отступить.

Если бы наш Абед был жив, пленные не убегали бы у нас так часто: он умел держать людей в строгости. При нем был порядок!

Разбойники горевали по умершему, точно он был их военачальник. Сагорро чувствовал себя внутренне уязвленным и униженным этим, но молчал, потому что ему не оставалось ничего другого, как молчать.

У него сохранилась по крайней мере хоть слоновая кость: но однажды арьергард отстал от каравана, и под утро явилось двое вангванов с известием, что на арьергард напали негры и похитили слоновую кость! Это был самый чувствительный удар, потому что Сагорро потерял половину всей слоновой кости и теперь должен был вернуться в Ниангве бедняком. Тень Абеда преследовала его шаг за шагом. Быть может, то была месть неба?

— Сагорро! — услышал он голос ехавшего рядом с ним вангвана. — Не здесь ли мы встретили тогда караван проклятого белого чародея, погубившего нашего Абеда?

Сагорро не ответил. Абед, всегда Абед! Люди его только и говорили, что об этом ненавистном негре, который не брезговал обделывать общие дела даже с людоедами!

— Оставьте же в покое этого негодяя! — думал он про себя. — Он получил по заслугам!

К каравану приблизился разведчик.

— Сагорро, — сказал он, — вакуссы не обстроились на старом месте: оно стоит пустое и поросло сорной травой. Нам придется расположиться лагерем на том же холме, на котором мы останавливались в тот раз, когда шли позади Белой Бороды.

— Гм! Так мы попадем в самые лапы леопардов! — вскричал другой вангван.

— Будем идти тесным строем! — вмешался третий. — Иначе эти хищные звери оставят у нас на лбу такой же след, как у этого черта Моари.

— Пускай бьют барабаны, чтобы леопарды обратились в бегство! — закричал четвертый.

— Ни за какие сокровища не стану я рыскать по лесу! — сказал еще один вангван.

— В нем могут скрываться и негры!

— Молчать! — крикнул Сагорро. — Я первый войду в лес. Трусость — плохое украшение для мужчины.

— О, Сагорро, так многие из нас погибли уже! — возразил ему один из вангванов. — Сосчитай-ка нас. Нас всего двадцать пять, а из пятисот пленных едва ли осталось и восемьдесят.

— Вчера в ночь убежали последние вакуссы, и надо быть осторожным! — говорил другой.

— Пусть храбрые идут вперед! — сказали остальные вангваны.

— О, трусы! — вскричал один, желавший, чтобы его причислили к храбрым. — Разве вы не знаете, что глупые негры нападают только на открытых местах? В лесу всего безопаснее. Да и как можно сражаться среди такого густого кустарника? Тогда вакуссам пришлось бы обратиться в обезьян, чтобы стрелять в нас с высоких деревьев! Но ведь это только шутка! Мы могли бы тогда застрелить их, как попугаев. Но лес уже близок. Бейте же в барабаны, чтобы испугать леопардов! — И он мало-помалу отстал, пропустив товарищей вперед.