Африка под покровом обычая - [75]

Бьют новогодние тамтамы

«Когда люди вместе переходят реку, их боятся даже крокодилы», «когда на празднике пляшет все село, под его ногами дрожит земля», «мизинцем морскую волну не остановишь», — гласят африканские пословицы. Любой праздник, а встреча Нового года тем более — радостное событие в жизни африканцев.

В сегодняшнем виде Новый год — импортное явление в Африке. Католические и протестантские миссионеры, колониальные «советники» рекомендовали здешним сюзеренам встречать рождество в благочестии, творя молитвы. На Мадагаскаре рождество и Новый год впервые отмечались в 1862 году. По внушению окружавших его католических прелатов король Радама II заранее оповестил всех подданных, недавно обращенных в христианство, и предложил им петь вечером религиозные гимны и песни. В четверг, 25 декабря 1862 года король присутствовал на торжественном обеде у консула Франции Жана Лаборда, создателя первых литейных, оружейных и других мастерских на острове.

Огромная толпа с фанатичным восторгом приветствовала короля, когда он вышел на улицу после пиршества. По рассказам очевидца, королевского духовника Вебера, который разъяснил Радаме ритуал нового праздника, процессию, отправившуюся в Серебряный дворец Транувулу на холм Ярив, возглавила супруга короля Рабуду (в переводе с малагасийского «мятежница»). Король с офицерами шагал за паланкином Рабуду. Сопровождавшая кортеж толпа в четыре голоса на традиционный малагасийский манер слаженно пела псалмы и духовные гимны. Мало-помалу характер исполнения менялся. Толпа входила в экстаз, привнося в канты святотатственные мотивы и неожиданный смысл и приплясывая в такт.

— Каким мужеством и терпением надо обладать, чтобы управлять этой бандой сумасшедших? Все они безумные язычники, у которых нет никакой веры, — негодовал король.

Верноподданным во весь голос вторила с паланкина «мятежница», не без благословения которой, к слову сказать, король был убит несколькими месяцами позднее за многие новшества, противоречившие заветам предков.

— Рабуду дурачится, — кипел Радама. — Она безбожница, как и все они. Она поступает, как этот сброд распутников и распутниц. Эти люди никто — они ни католики, ни протестанты.

А тем временем на весь Аптапанариву гремела вакхическая сладострастная песпь далеких предков «Афиндрафиндрау», в которую изредка, на всякий случай, по правилу цини малагасийской психологии, ищущей оправдания любому поступку и прощения за него, вставлялись куплеты, славившие бога. Однако в исполнении разошедшейся толпы они звучали по меньшей мере кощунственно. Святые отцы Вебер и де ля Вэсиер зажимали уши.

Сотни лет назад теплыми декабрьскими вечерами, когда в Южном полушарии лето, молодые люди, крепко и нежно обнявшись, блуждали по городу и под сопровождение гармоники, валии или маруаваны (валия — нечто вроде гитары, струны которой натянуты на полый гладкий ствол бамбука, маруавана — народный инструмент, напоминающий скрипку) пели «Афиндрафипдрау»:

Наши ноженьки поют от изнеможения,

Наши очи слипаются.

Где же, о любимая, продолжится наше сегодняшнее свидание?

И девушки успокаивали любимых, воркуя в ответ:

Ауку ое коли а (Помолчите, о дорогие!

Об этом не говорят вслух).

Точно так же в этот первый рождественский праздник на антананаривских холмах в полночь, когда кучка верующих стояла на коленях в церквах, толпы людей, в большинстве молодежь, распевали «Афиндрафиндрау». До сих пор под Новый год, когда в последнюю минуту декабря звонят церковные колокола, на улицах столицы Мадагаскара громогласно поют веселые, жизнелюбивые песни далекого прошлого…

Да, Новый год в Африку принесла Европа, но, несмотря на недавнее знакомство с ним, африканцы веселятся в новогодний вечер столь же легко и непринужденно, сколь и на традиционных праздниках, которые до сих пор отмечаются в деревнях: встрече сухого сезона, праздниках ямса, проса, начала посевной и других. Каждый год в молодых африканских странах стал цениться и планироваться как этап в борьбе с отсталостью, за укрепление национальной независимости, поэтому к встрече с рождественским дедом готовятся основательно, с волнением, присущим людям всех других континентов. Города и села, как стандартно сообщают в эти дни международные агентства, одеваются в праздничный наряд, а танцоры африканской глухомани вообще сбрасывают всякую одежду, ограничиваясь узкими поношенными набедренными повязками. Все взоры прикованы к снежной шапке Килиманджаро, откуда, если верить легендам, должен спуститься добрый седобородый старик в бело-красной шубе, с бездонным мешком подарков и с новыми надеждами на будущий год. К Новому году теперь репетируют новые танцы, самодеятельные театральные постановки, вырезают новые маски и статуэтки, к нему приурочиваются и ритуалы явно языческого свойства.

У бавенда на севере ЮАР в новогодние дни проводится церемония вступления девочек в брачный возраст. Девочки-бавенда в возрасте 13–14 лет, расположившись где-то близ хижины вождя, изучают сложные на традиционного «танца питона», являющегося символом счастья и плодородия, хранителем племени. Танец — дань существу, которое племя искони почитает за мудрость и непонятность, дань всеведущему и всеискушающему змею. Танцем «питона» открываются сельские новогодние балы. Одеты девочки живописно. Талию стягивает пояс из цветного бисера, к которому спереди и сзади прикреплено по куску неширокой материи; на шее — плетеные шнурки, на запястьях — иногда до локтя — широкие браслеты из оловянных колец, в оправу которых вставлена разноцветная галька.