Африка nova - [15]

Вздымая тучи пыли, нас обогнали всадники (армяне и понтийцы). Одетые в атласные штаны и пёстрые халаты, поверх которых, едва заметны, блестели лёгкие кольчуги без рукавов. Их кони, чёрные как смоль, метали искры. И выслушав распоряжения от Марка Галла, рассыпавшись на мелкие отряды, по два-три всадника, каппадокийцы исчезли, кто за горизонтом, кто в ложбинах.

Теперь пошли быстрее,без опасения быть застигнутой врасплох, когорта двинулась к своей заветной цели – долине речки Пагуда, где можно руками ловить линей...

Вовсю светило солнце.

- "Кто знает, как готовить оленёнка?" – Спросил вдруг громко Декрий, шедший слева от нас, и явно издеваясь. Все молчали.

– Никто? Я так и знал. Откуда мулам знать об оленине...

- А я вам расскажу, я научу, как это лакомство готовить;

Сначала, берётся дернорезка и срезается весь дёрн в квадрате со сторонами локтей по семь, и складывается рядом. Его обычно чем–то прикрывают, чтоб травка не засохла, пока готовится всё основное блюдо. Затем берётся, родная вам долобра,кирка, лопата и корзина для земли. И роется приличненькая яма. Ну, глубиною, где–то футов десять. Земля при этом относится подальше. Обычно это блюдо, готовят два повара. Но, учитывая опыт в гастрономии ваш огромный, я думаю, что справится один... - (Он засмеялся довольный собственной шуткой).

- Так вот, когда готова яма, нужна колоратура блюда – украшение! И это тоже целая наука. В лесу найдите дерево, бук, граб, клен, орешник тоже подойдёт... Короче, помоложе и пышнее, и, попросив прощенья у триад, спилите его нахрен. Оставив ствол и ветки покрупнее,(не тоньше пары пальцев), вам необходимо их будет заострить. Потом, всё это смазать салом и поставить в яму. Сверху эту яму накрыть жердями и шкурами, а дёрн сложить обратно.

Так в армии готовят оленину. И глупый враг, попавшийся в ловушку, оценит ваши скромные старания в приготовлении "церволли"(оленёнка).

- Всем всё понятно? Думаю, что да. Вы как всегда – дежурные по кухне. – (Он снова засмеялся и отстал, развязывая надоевшие ему, раскалённые поножи). Перекинув связанные между собой поножи через плечо, Декрий, слегка прихрамывая, припустил, догоняя нас. Попутно стукнув одного из замешкавшихся рабов своей палкой, он закричал, обращаясь к нам;

- "Орлы,герои,что ж вы приуныли? До форта Мария, каких–то тридцать миль(около 50 км) Приятная прогулка! Наслаждайтесь. Дышите воздухом почаще и поглубже. Благодарите за неё Такфарината – предателя, лису и дезертира.

- А знаете ли вы, что он служил в наёмниках у нас, при нашем легионе? В союзном эскадроне дромадеров. Служил прилежно, верно, весь их эскадрон. Пока, в один прекрасный день... Весь не сбежал, зарезав часовых. Ну, почти весь, остались два курьера при легате, и двое спекуляторов(палачей), которые секли легионеров днём, а этой ночью сладко спали в блаженном неведении. Их всех связали. И квестионарий (допросчик) начал разговор, свистели его плети, раздирая их ватные одежды и кожу на телах, дрожащих нумидийцев.

Они клялись, что ничего не знали, и чтоб проверить, правда ль их слова, двоим из них отрезали мы стопы. А остальные варвары тряслись, моля своих богов и нас, оставить жизни в их подлых и бессовестных телах. Тогда мы стали отрубать им пальцы, бросая, кровь почуявшим собакам, скубущимся за грязные лодыжки.

Конечно, нам понятно было сразу - зачинщик бунта - их турмах - Такфаринат. Но в нас бурлила жажда мести за смерть своих друзей, и за предательство. А нумидийцы выли, я думаю - их слышали в пустыне бегущие трусцою дромадеры предателей и их хозяева.

В конце концов, легат устав от криков, и зрелища кровавых экзекуций, отдал приказ их вывести за лагерь и обезглавить, бросив трупы в ров, шакалам, лисам и собакам на съедение.

Но, тут один из них открыл свой подлый рот, и без разбору начал осыпать всех нас проклятьями, И Рим, и императора покойного Октавиана Августа(Тогда, как раз, его сменил Тиберий), и нового... И римлян, и богов и маму их. И каждого, кого касался его паршивый взгляд, он наделял обидным оскорблением.

Признаться честно - у меня давно чесались руки, я попросил легата, лично мне, доверить казнь над этой обезьяной. Он отмахнулся, отвернулся, и ушёл. Квестионарий приказал тащить безногих их двум соратникам, обеих развязав. Но, тут один из них, вдруг выхватил пилум из рук стоящего неподалёку юниора, подпрыгнул.... И оделся на него. Копьё прошло сквозь грудь и вышло с шеи. Он, что–то прохрипел и умер, как мужчина.

Легионеры перерезали всех остальных на месте, и очень скоро их тела трепали псы в канаве, а головы, украсив частокол, глядели вдаль стеклянными глазами.

Остался только мой, словоохотливый притихший мавританец. Я приказал, двоим легионерам, тащить его за мной в восточные ворота. И там, поставив мавра на колени, достал кинжал...

Я думал, поначалу, ему язык отрезать. Но он сжал зубы, и я ударом острой рукояти, ему их раскрошил. Он взвыл от боли, выкатил глаза и стал, как одержимый суккубами брыкаться, харкая в нас осколками зубов и кровью. Солдаты навалились и прижали его к земле. Кинжал я спрятал в ножны и приказал солдатам рот этой обезьяне порвать.