Африка. Из прошлого в будущее - [4]

Надо сказать, что радость и облегчение после утомительного сухого сезона приносят лишь первые ливни. С их приходом устанавливается в Дакаре настолько влажная и жаркая духота, что даже привычные ко всему местные жители стараются меньше двигаться и экономно расходовать силы. Пропитанный испарениями воздух недвижим, учащенное дыхание поверхностно, а сердце при малейшем напряжении, кажется, готово выскочить из груди.

На время «ивернажа» все, кто может себе это позволить, стараются уехать подальше: в Европу, Северную Африку или на Канарские острова. Закрываются многие магазины, парикмахерские и мелкие предприятия. В учреждениях, которые продолжают функционировать, меняется распорядок дня: работа начинается рано утром и заканчивается к 13–14 часам дня. Редеют потоки машин на улицах, ритм жизни замедляется, и кажется, будто город впал в спячку.

Зато оживляется бесчисленная африканская нечисть: комары и тараканы, мухи и термиты, песчаные блохи и очень маленькие черные жучки, распространяющие ужасающую вонь, если их ненароком раздавишь. Спасения от этих насекомых нет: часть из них ухитряется попасть даже в холодильник. Иной раз за день изведешь несколько флаконов аэрозолей против насекомых, а потом обнаруживаешь тараканов у себя под подушкой, а комаров в наглухо закрытом помещении.

Об этой изнурительной войне Альберт Швейцер в свое время писал: «О, сколько сил приходится затрачивать в Африке на борьбу с ползучими насекомыми! Сколько времени приходится терять на меры предосторожности! И какое бессильное отчаяние охватывает тебя, когда видишь, что они тебя еще раз перехитрили!».

С той поры условия жизни в Африке, а тем более в крупных городах, неузнаваемо изменились. Человек вооружился, если верить рекламным этикеткам, «самыми эффективными» средствами борьбы с насекомыми всех видов. Но, как и у А. Швейцера в габонских джунглях, у людей не раз опускались руки перед ними.

С наступлением дождливого сезона саванна преображается. Еще вчера опаленная солнцем, пыльная, покрытая ломкой, как солома, травой, она чуть ли не за день — два покрывается изумрудным ковром из свежей и сочной растительности. Попав в эту пору в саванну, с особой силой ощущаешь всюду пробуждение жизни и не устаешь восхищаться ее бесконечным многообразием.

Земля и воздух пропитываются влагой. Вечерами можно очутиться под дождем при безоблачном небе. Мельчайшая водяная пыль кисеей опускается на землю, в то время как небосвод усыпан крупными южными звездами. Дело в том, что даже незначительного понижения температуры после захода солнца здесь достаточно для конденсации влаги, которой перенасыщен воздух.

Проходят недели, месяцы, и в пропитанном испарениями неподвижном воздухе начинают ощущаться первые струи ветерка. Скапливающиеся в небе тучи по-прежнему полыхают зарницами, доносятся глухие раскаты грома, но ливни проливаются все реже. Возвращается сухой сезон.

Под лучами солнца и от жаркого дыхания «харматтана» быстро испаряется накопившаяся в почве влага. Растительность приобретает желто-оранжевую окраску, а деревья, готовясь к длительной засухе, спешат сбросить листву. Шуршащим ковром она устилает землю. И вновь саванна преображается, превращаясь в пороховой погреб, где достаточно одной искры, чтобы все вокруг вспыхнуло.

Пожары в иссушенной зноем саванне — это зрелище, которое столь же трудно описать, как и забыть. Вряд ли можно еще где-нибудь увидеть более жуткую картину неукротимого, дикого буйства огня. С глухим, каким-то утробным гулом, переходящим в оглушительный рев, катит сплошной стеной огненный вал, достигающий десяти метров в высоту. В считанные мгновения обращает он в черную, дымящуюся гарью пустыню десятки и сотни гектаров земли.

Охваченное смертельным ужасом, все живое спасается бегством, не разбирая дороги, позабыв о видовых различиях и соперничестве. Антилопы и кабаны несутся рядом с гепардами, зайцы скачут вместе с каракалами. Множество животных, особенно мелких, гибнет в огне, не успев вырваться из зоны пожара.

Остановить огненный вал невозможно, бороться с ним — бессмысленно. Трудно даже представить себе, что всепожирающее пламя может иссякнуть. Пожар чаще всего гаснет только тогда, когда изменивший направление ветер погонит огненный вал в обратную сторону, на уже выжженную землю.

Участки саванны, по которым промчался пожар, производят удручающее впечатление. Своей полной безжизненностью, обугленными головешками на пепельно-серой земле, оставшимися от сгоревших деревьев, они напоминают фантастический инопланетный пейзаж. Сама мысль, что жизнь здесь может когда-нибудь возродиться, представляется сплошной химерой. Но, такова уж всепобеждающая сила африканской природы, стоит только первым тропическим ливням оросить почву, как саванна вновь зазеленеет. Наблюдая из года в год эти чудесные превращения, всякий раз вспоминаешь легенду о птице Феникс и задаешь себе вопрос: не здесь ли она родилась?

Лесли Браун и некоторые другие натуралисты считают, что пожары поддерживают зыбкое равновесие между деревьями и травянистым покровом в африканской лесостепи. Опаляя взрослые деревья и уничтожая подрост, они расчищают площадь для трав и кустарников, которые каждый год возобновляются из уцелевших корневищ. Среди деревьев выживают лишь те, которые способны устоять перед пожарами. Так сохраняется типичное для этой природной зоны сочетание редколесья с обширными пространствами травостоя.