Африка глазами наших соотечественников - [106]

Приближаясь к Ибриму, я ожидал видеть что-либо похожее на город, потому что это было некогда главное место Нубии, но это, так же как и Дер, протяжение нескольких деревень на плодородном берегу, осененном лесом пальм. Летрон полагает существование древнего города Финикона около Дера; разве только чрезвычайное изобилие фиников может привести к- такому заключению, но, конечно, не географическая местность, потому что из трех городов, носивших это имя, один был в Египте близ Коптоса, а два — в Аравии. К Ибриму принадлежит живописный остров с роскошными пальмами, думами и сиалами; он довольно хорошо обстроен. После ужасной дикости берегов, виденных мною в эти последние дни, веселые ландшафты Дера и Ибрима обольщали мой взор.

Через час плавания от Ибрима зеленый берег внезапно прерывается несколькими отвесными скалами грозного вида; на одной из них, крутейшей из всех, рисуются очень живописно развалины целого города. Тут я узнал настоящий Ибрим арабских географов, древний Премнис, самое конечное место, куда проникли римляне под предводительством Петрония[233]. Заходящее солнце освещало эти мрачные развалины; я мог видеть в зрительную трубу все подробности этой грустной картины. Совершенная безжизненность скалы вполне соответствует разрушению; улицы, полуразвалившпеся дома, монастыри, мечети и башни римского построения, которых большие камни ясно обозначаются, рисовались передо мною со всеми подробностями; но ни люди, ни животные не посещают эти крутизны, и ни одно растение не принимается на этих голых камнях. Романтическое имя царицы Кандаки, этой Семирамиды Нубийской, которой слава еще не умерла в народных рассказах, может воспламенить здесь воображение ваше. У самой подошвы скалы, омываемой Нилом, видно несколько спэосов времен отдаленнейших. Я долго любовался этим запустением, но едва последние лучи солнца погасли на зданиях Премниса — и вся картина, как будто по какому-то очарованию, исчезла; развалины слились в один цвет со скалою и составили с нею одно целое. Плавание ночью по предлежащему нам пути было опасно по причине подводных камней и отмелей, и потому мы остановились возле селения Уади-Шабах при тяжком скрипе береговых сакиев, или поливальных машин. Заметим, что подати в Нубии взимаются не с федданов земли, а с каждой сакии, с которой платят по 6 мер дурры и по стольку же баранов. Сакии более необходимы в Нубии, чем в Египте, потому что Нил при разливе не поднимается здесь так высоко. Посев, который бывает здесь 3 раза, начинается тотчас по отбытии воды, а жатва — в декабре и январе.

Рано оставили мы Уади-Шабах с самым попутным ветром. У селения Масиас берег очень хорошо обработан и весел. Со вчерашнего дня окрестности Нила совершенно оживились; горы и скалы далеко отступили. Огромные пальмы, думы, сиалы и гуммии оттеняют жилища, которые изрядно выстроены и часто украшены двухэтажными домами и голубятнями, похожими на пилоны; береговые поляны обработаны; много сакиев, видна деятельность и слышны песни нубийцев. Этот народ доволен весьма малым, хотя посевы плодоносной земли вдоль берегов едва достаточны для их содержания. Далее селения Тошке, расположенные по обоим берегам, хотя хорошо населены, но основаны на песке. Жители утучняют его, нанося речной ил в пригоршнях и через беспрестанное поливание. Здесь много отмелей, затрудняющих плавание, так, что ночью, никто, кроме прибрежных жителей, не плавает по Нилу. За Армине опять берега становятся пустынны. Западный берег весь занесен песками.

По мере приближения к селению Тамид[234] открывается наконец на западе цель путешественников в Нубии — это знаменитые скалы Ипсамбула, которые неожиданно являются после низкого берега. Мы очень быстро подходили к ним, как вдруг на самом краю Нила выдвинулись из скалы четыре сидящие исполина, которые ежеминутно возрастали, меж тем как из недр передовой скалы выказывались огромные кариатиды, стерегущие темный вход в скалу, испещренную иероглифическими изображениями; я воскликнул от удивления — так поразительна, так неожиданна эта картина, походящая на волшебство! День уже склонялся к вечеру; большие пороги Нила находились не более как в пятидесяти верстах; ветер был самый сильный, попутный, желание скорее достичь до предела моего путешествия заставило меня решиться пролететь мимо этих чудес, тем более что я не удовлетворил бы своего любопытства ночью. Я не мог отвести глаз от этих гигантских представителей области Катадунов, которые вскоре, показав мне профиль великого Сезостриса, скрылись в свои ущелья… Везде этот исполинский образ Сезостриса — этот обремененный тысячами лет призрак не перестает преследовать вас!

Вот мы проходим вдоль восточного берега, мимо скалы Абагуды, в которой видно несколько погребальных пещер, или спэосов. Прилежащие к ней скалы живописны; они идут уступами в глубь перспективы. На вершине одной из них видны значительные развалины, подобные Галейт-Ибриму, а на ближних высотах — остатки укреплений и несколько гробниц Сантонов; и тут также скалы изрыты пещерами. Остров Балахниа лежит напротив этого места. За ним восточный берег опять становится низменным, а западный продолжает представлять от самого Имсамбула цепь диких гор; они очень живописны, иные образованы в виде пирамид, другие как трапеции; одна из последних, называемая Джебель-Адех, напомнила мне наш крымский Шатырдах.