Африка: четыре столетия работорговли - [26]

* * *

Во Франции работорговля была запрещена законом до 1670 г. Лишь с образованием французской колониальной империи начинается развитие официальной работорговли. В 1664 г. во Франции была создана Вест-Индская компания (Compagnie des Indes Occidentals), которая объединила все существовавшие в то время в стране вест-индские, американские и африканские компании [297]. Ей было дано право монопольной торговли, постройки фортов и сеттльментов, объявления войны и мира в Америке от Канады до р. Амазонки, включая Антильские острова и Ньюфаундленд, и в Западной Африке от Зеленого мыса до мыса Доброй Надежды. Государственный совет, по предложению Кольбера, официально разрешил работорговлю с 26 августа 1670 г. Однако в наиболее выгодных местах западноафриканского побережья Франции места уже не нашлось: на Золотом Берегу ей противостояли Голландия и Англия, в Конго и Анголе — португальцы.

Основным районом деятельности французских работорговцев стала поэтому Северо-западная Африка. Французы прочно закрепились в Сенегале, вытеснили голландцев с острова Горе, захватили форт Арген, обосновались в Портудале. Несколько невольничьих факторий было построено также в Видахе.

В 1697 г. Франция захватила у Испании часть острова Эспаньола. Эта колония, получившая название Сан-Доминго, стала самым крупным и прибыльным владением Франции в Вест-Индии.

Колония Сан-Доминго, площадью 25 тыс. кв. км, производила больше сахара, кофе, шоколада, индиго, красильного дерева и пряностей, чем вся остальная Вест-Индия [324, с. 156]. Плантации сахарного тростника на этом острове, на Мартинике и Гваделупе с каждым годом требовали все большего количества рабочих рук. Для поощрения работорговли во французских колониях была установлена система выплаты работорговцам определенной суммы за каждого ввезенного африканца.

Так же как и в других странах, во Франции система монопольных работорговых компаний оказалась несостоятельной. Однако если английские предприниматели уже с середины XVII в. старались включиться в работорговлю, то во Франции, где развитие капитализма шло медленнее, крупные частные капиталы пришли в работорговлю позже. Только в XVIII в. в связи с общим развитием экономики, с увеличением требований метрополии на продукцию колоний началось быстрое расширение французской работорговли и развитие связанных с ней отраслей хозяйства.

Уже во второй половине XVII в. работорговля была одним из самых доходных видов торговли. Поэтому любая европейская держава, если она могла это сделать, старалась принять в ней посильное участие. Дания, Швеция и даже Бранденбург и Курляндия построили на западном побережье Африки по нескольку фортов [186]. Предприниматели этих стран стремились к недостижимому для них идеалу: стать торговыми посредниками такого же масштаба, как Нидерланды. Не имея колоний в Новом Свете, они посылали в Америку ежегодно один-два невольничьих корабля, продавали рабов там, где платили подороже. Дании удалось захватить в Вест-Индии небольшой остров Сан-Томе, где она до конца XVIII в. продавала невольников плантаторам всех стран [428].

В конце XVII — начале XVIII в. брандербуржцы, шведы и курляндцы ушли из Африки. Их форты перешли к голландцам и англичанам.

2. Век XVIII — столетие «свободной» работорговли

Кончалось XVII столетие. Начинался XVIII век, время наивысшего расцвета американских колоний Европы. Маркс писал о колониальной системе того времени, что «это был тот “неведомый бог”, который взошел на алтарь наряду со старыми божествами Европы и в один прекрасный день одним махом всех их выбросил вон. Колониальная система провозгласила наживу последней и единственной целью человечества» [221, с. 764].

Работорговля приносила эту наживу.

Если в XVII в. вывозом невольников официально занимались лишь торговые компании, то в XVIII в. в работорговлю включилось бесчисленное множество частных торговцев — от почтенных потомственных купцов до вездесущих авантюристов и искателей легкого богатства. Одни из них делали один-два невольничьих рейса и бросали работорговлю, потерпев неудачу, не выдержав ее трудностей и жестокости. Другие становились профессиональными торговцами живыми людьми. В Англии, Португалии, Франции появились династии работорговцев. Приобретенная профессия переходила от отца к сыну, дочери приносили в приданое невольничьи суда, а за вечерними карточными играми благообразные джентльмены, и сеньоры обсуждали планы новых экспедиций за рабами и подсчитывали будущие барыши.

Сейчас трудно представить, до какой степени Европа XVII и особенно XVIII в. была связана с работорговлей, как были пропитаны духом «невольничества» африканцев многие стороны жизни общества того времени.

Разбогатевшие на работорговле и «треугольной» торговле покупали себе титулы, входили в ряды высшей знати. «Общество преклонялось перед плантаторами, и правительство своим законодательством постоянно заботилось о них и оберегало их благосостояние» [457, с. 30].

О публичных аукционах, где продавали рабов, о газетах, заполненных объявлениями о продаже невольников, о розыске убежавших рабов и т. д. обычно говорится только в рассказах об Америке XIX в. Но в Европе, особенно в больших портовых городах, таких, как Лиссабон, Кадис, Севилья, Лондон, Ливерпуль, Бристоль, Нант и другие, тоже проходили аукционы, куда приводили для продажи привезенных невольников. Сообщениями о продаже африканцев, о бежавших рабах, о товарах для работорговли были полны европейские газеты того времени.