Африка африканеров - [5]

Отель «Гран Насьональ», который рекомендовали мне друзья, один из самых старых в городе. Он существовал еще во времена первых поселенцев (искатели золота пили здесь бренди в баре) и до сих пор сохранил вид старинного салуна.

Хозяева его говорят на ужасающем английском языке, они африканеры. Женщины непомерно толсты и носят на голове невообразимые шиньоны, которые делают их похожими скорее на мадам Помпадур, чем на Брижжит Бардо. Очевидно, здесь в моде пышные розовые женщины: не знаю, как им удается держаться на высоченных каблуках-гвоздиках, платья выше колен плотно облегают их, а на головах у них любопытнейшие прически в виде небоскребов.

Швейцары и лифтеры здесь — черные, телефонист — метис, а метрдотель — индиец, должно быть, это соответствует закону о резервировании работы.

Жду, пока мне вручат ключ от моей комнаты, и тут происходит один из тех эпизодов, которые обычно, когда читают о них в европейских газетах, принимают за выдумку. Молодой негр бедного, но вполне достойного вида, со шляпой в руке, входит через крутящуюся дверь. Он робко пересекает холл и направляется к одному из лифтов. Лицо толстого патрона становится попеременно белым, зеленым и, в конце концов, пунцовым, словно глазам его предстало зрелище скандальное, неслыханное, чудовищное. Наконец ему удалось перевести дух и прорычать вопросительно-яростное: Yes?»[5]. Негр оборачивается и очень вежливо на безупречном английском языке отвечает, что он ищет работу и что ему сказали, будто для него найдется место на кухне.

Тогда патрон начинает вопить что-то на совершенно непонятном и очень странном языке, напоминающем одновременно кухонный немецкий, выродившийся голландский, отчасти идиш, а в основном какой-то племенной с громким прищелкиванием язык; должно быть, это и есть тот самый знаменитый африкаанс, которым так гордятся буры и который они хотели бы сделать основным языком страны.

Африканец опускает голову и начинает пятиться к двери.

— Вот видите, — обращается ко мне патрон, — вы еще не знаете их. Эти свиньи думают, что им все позволено (он сказал: «Schwein»[6]). Ему, видите ли, захотелось подняться на лифте, как белому. И когда только мы избавимся от этого сброда?

Иду завтракать. Меня ждет любопытнейшее зрелище. Потомков голландцев — африканеров узнать нетрудно: очень рослые, просто великаны, да и жены под стать им по габаритам, а рядом — старые матери, которых того и гляди хватит удар, и бесчисленная свора ребятишек в возрасте от двух до двадцати лет (реформатская голландская церковь не одобряет, должно быть, противозачаточных средств). На меня оглядываются с удивлением, потому что я пью только чай с двумя тостами. Зато они едят вовсю! За соседним столиком какое-то семейство, к моему величайшему изумлению, поглощает одно блюдо за другим: копченую рыбу, мясо с грибным соусом и, в довершение всего, чай с тостами и вареньем. А ведь сейчас только десять часов утра! В семь часов они, верно, пили свой священный early tea[7], а в час будут завтракать второй раз, уже по-настоящему.

Вдруг дверь распахивается, и я испытываю такое чувство, будто передо мной развертываются кадры вестерна: словно красавицы былых времен, мать и две дочери в сапогах на высоких каблуках и в кружевных юбках проходят через весь зал, кидая презрительные взгляды в сторону простых смертных, вроде нас, грешных. Они уселись за стол, хлопнули в ладоши, подзывая таким образом метрдотеля-индийца, извлекли неизвестно откуда маленькие револьверы и положили их перед собой. Впоследствии я заметила, что белым оружие продается совершенно свободно, даже детям. А в газетах часто рекламируют разные модели женского оружия: последняя новинка, выпущенная в продажу, прикрепляется к резинкам для чулок.

Всю первую половину дня я разгуливаю по улицам Йоханнесбурга, по сравнению с которым самые большие африканские столицы кажутся глухими деревушками: всюду бетон, прямые, строго распланированные улицы, сверкающие неоном витрины, огромные рекламные щиты. В центре города царит необычайное оживление, здесь расположены административные учреждения, банки, представительства международных компаний и большие магазины, которые все до единого, разве что за небольшим исключением, именуются OK Bazaar.

Там продаются английские и американские товары, а также японские и немецкие, но с недавних пор (какой позор!) начались и поставки из Франции. Всюду полно coffee bar и expresso, точно таких как в Лондоне, чаще всего их содержат итальянцы и греки, эмигрировавшие из Египта, или же португальцы, вынужденные искать здесь прибежища от ангольской и мозамбикской революций. В ресторанах рекламируются обеды за три с половиной франка.

Толпа довольно безобразна. Близится зима, и женщины почитают своим долгом носить меховые шубы (правда, мех здесь стоит очень недорого); мужчин, по всей видимости, мало волнует, как они выглядят: на одних — широченные брюки и толстые спортивные пуловеры, на других — просто вельветовые шорты.

Много американских и английских машин, иногда встречаются «рено» и «пежо» (во время путешествия по стране мне будет попадаться все больше и больше французских машин), они протискиваются между двухэтажными красными автобусами, напоминающими о том, что совсем недавно Южная Африка была доминионом английского королевства.