Афоризмы. Русские мыслители. От Ломоносова до Герцена - [16]

Человеки должны поневоле удовлетвориться тою опытностью во зле, которую они стяжавают во время краткой земной жизни; их злые намерения уничтожаются сами собою в тот час, когда они поневоле оставляют поприще земной жизни, будучи востребованы на суд Божий и в вечность. Демонам, напротив того, предоставлено пребывать на земле со времени их окончательного падения до кончины мира; всякий легко может представить себе, какую опытность в творении зла стяжали они в такое продолжительное время, при их способностях и при постоянной злонамеренности, нисколько не растворенной никаким благим стремлением или увлечением. (Игнатий, 5, 1)

…Диавол весь во власти Божией и только то может делать и делает, что Бог ему попущает для нашей пользы. (Игнатий, 7, 48)

Божественное добро не должно быть отвергаемо, если некоторые или и многие употребили его во зло. (Игнатий, 7, 85)

Опасно не то, когда зверь остается зверем, а когда он от образованности становится скотиной и бьется между двумя крайними типами – ручного плута и кроткого дурака. Цивилизация подчистила у нас все дикое, по крайней мере засыпала песочком да землицей, – из них и образовался толстый пласт грязи, в котором пропадает всякое движение и вязнут всякие колеса. (А. И. Герцен, 5, 1)

Добрейший человек в мире, который не найдет в душе жестокости, чтоб убить комара, с великим удовольствием растерзает доброе имя ближнего на основании морали, по которой он сам не поступает… (А. И. Герцен, 7, 2, 1)

…Мещанин во дворянстве очень удивился, узнавши, что он сорок лет говорит прозой, – мы хохочем над ним; а многие лет сорок делали злодеяния и умерли лет восьмидесяти, не зная этого, потому что их злодеяния не подходили ни под какой параграф кодекса, – и мы не плачем над ними. (А. И. Герцен, 7, 2, 1)

Моралистам хочется непременно понуждать человека к добру, заставлять его поступать нравственно, так, как врач заставляет принимать отвратительную горечь; они в том-то и находят достоинство, чтоб человек нехотя исполнял обязанности; им не приходит в голову, что если эти обязанности истинны и нравственны, то каков же тот человек, которому исполнение их противно? Не приходит в голову требование – примирить сердце и разум так, чтоб человек исполнение действительного долга не считал за тяжкую ношу, а находил в нем наслаждение как в образе действия, наиболее естественном ему и признанном его разумом. (А. И. Герцен, 8, 4)

Мало ли временного зла проходит рядом с вечным благом, даже в частной жизни одного семейства, не только в сложной многоначальной жизни целого народа; зло – несчастное, но иногда необходимое условие добра – проходит, добро остается; сильная натура переработывает в себе зло, борется с ним, побеждает; сильная натура умеет выпутаться из затруднительных обстоятельств, умеет похоронить милое себе и, оставаясь верною ему, идти на новое действование и на новые труды; а слабые натуры теряются в своем плаче об утрате, хотят невозможного, хотят прошедшего, не умеют найтись в действительности и… поют одни похоронные песни, не имея смысла разглядеть новой жизни и брачных гимнов ее. (А. И. Герцен, 8, 5)

ГДЕ ТАЯТСЯ СТРАСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ?

…В прекрасной быть должна прекрасна и душа,

А я скажу то смело,

Что самое прекраснейшее тело

Без разума – посредственное дело.

(А. П. Сумароков, 3)

Пузырь всегда пузырь, хоть пуст, хотя надут. (А. П. Сумароков, 5)

Человек, предавший себя весь своим беспорядочным хотениям и обожая внутри сердца своего свои стремительные страсти, мало уже помышляет о законе Божьем, а тем меньше еще о узаконениях страны, в которой живет… Может ли тот быть тверд, который всегда трепещет не достигнуть до своего предмета и которого твердость явным образом от оного удаляет. (М. М. Щербатов, 4)

Ибо за одним качеством души следует другое, и воображение, однажды вперив в голову особливо что-либо странное и необыкновенное, навсегда предает оное памяти, которая при встречающихся подобных прежде бывшим случаях и местах возобновляет все то, что тревожило человека прежде за несколько лет. (Д. С. Аничков, 1, 2)

Истинно удивления достойно, что те самые качества, которыми смертный превышает прочих животных и уподобляется Вышнему, служат иногда столько же к пагубе, сколько и к совершенству человеческого существа. (Д. С. Аничков, 1, 2)

Противно натуре человеческой верить тому, чего в мыслях и в воображении представить не можно. (Д. С. Аничков, 1, Положения)

Итак, чувства… пленив разум наш в послушание, с самого нашего младенчества великое причиняют нам помешательство в точном познании вещей… Ибо мы, положившись на оные, часто не приноравливаем представлений своих к самым вещам, что бы и надлежало делать, но обратным образом обыкновенно в таком случае поступаем, то есть самые вещи сравниваем с своими представлениями. (Д. С. Аничков, 2)

Многие науку познания самих себя не почитают за нужную и требующую великого прилежания: но яко не приносящую довольной пользы считают за домашнее ремесло и легчайшее ко изучению. Другие отчасти думают, что сей как лучшей науке тогда обучаться должно, когда уже все в их понятие вмещено будет. Иные же – и сколько есть таковых! – подвержены всегдашним непостоянствам, подобно алчным пчелам, летают от одного цвета познания ко другому… Итак, удивительно ли, когда познание самого себя есть наука, между людьми мало еще известная?