Афоня, или Путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний - [46]

А хозяин караван-сарая меж тем продолжал петь.

— Ой, счастье тебе выпало чужеземец, ой счастье, — суетился вокруг сингх. — Должен был ты ждать генерала, когда он приедет на доклад, но видно родился ты под счастливой звездой, все устроилось гораздо лучше. Прибыл в столицу знатный вельможа, как узнал про тебя, так сразу послал с приглашением в гости. Идти надо, Афанасий-ага, надо. Очень влиятельный господин. Уж он то, если сговоритесь, возьмет тебя за ручку и самолично прямо во дворец к падишаху проводит пред его ясные очи, да продлит Аллах его светлые дни. Этот вельможа запросто вхож в высокие чертоги. Очень тебе повезло, никогда так не везло, как сегодня повезло. Мне бы такое везение, ой, где бы я сейчас был, уж и не могу представить. Пойдем Афоня, пойдем, велено тебя одного привести, без твоих попутчиков, пошли скоренько.

Так сопровождаемый сладкими причитаниями Гурмуха Афоня оказался у ворот дворца всесильного визиря Чандры.

Ворота открылись, и чьи-то сильные руки схватили русского путешественника и довольно грубо затащили его внутрь. С той же проворностью уже другие руки развернули сингха Гермуха спиной к воротам и, чья-то нога придала ему ускорение, от которого хозяин караван-сарая отлетел на другую сторону улицы и чуть не врезался головой в забор. Давно известно, что нигде в мире и ни с кем тайная полиция особо не церемонится.

Афоню проволокли по бесконечным коридорам и втолкнули в комнату без окон, после чего он остался один. Обследования помещения ясности не добавили. Да и какая ясность? Одни шероховатые стены, темнота и тишина.

Сколько просидел в застенке Афоня не знал, только жрать ему уже хотелось не на шутку. Он уже пробовал стучать в дверь, призывал смилостивиться, но ответом была только тишина.

Зигмунд и Карло уже успели сходить на местный привоз и вернулись отягощенные разной экзотической снедью. Понятно, что местных денег у них не было, поэтому мишка пел русские народные песни, за что слушатели благодарили его монетами мелкого достоинства. В это же время Карло очищал карманы и гомонки местных зевак, слушающих концертную программу говорящего медведя. Монет хватило не только чтобы набрать вкусностей, но еще и остались на потом. Однако, вернувшись в гостиницу артисты не обнаружили там, ни хозяина заведения, ни Афанасия, да вообще никого там не было.

— Квазимоды тоже нет, — заявил Карло после контрольного обхода караван-сарая. — Конюшня пуста, все как вымерли.

— Видно что-то важное мы пропустили, — только и успел, резюмировал умный медведь. Как-то со всех сторон на товарищей обрушились бесчисленные люди в черных одеждах с закрытыми лицами и через несколько секунд на полу лежали два аккуратных свертка — это были плотно спеленатые Зигмунд и Карло.

Наконец в каземате, где томился Афоня, послышались шаги, скрипнула соседняя дверь, и раздался звук, как будто два мешка с картошкой грубо, не особо заботясь о целостности корнеплодов, бросили на пол. После это дверь в камеру путешественника вновь раскрылась, и люди в черном, напоминающие призраков, которых в темноте застенка практически не возможно было различить, накинули на голову Афанасию мешок и потащили вон.

Он сидел на стуле в окружности из горящих лампад, на том же месте, где некоторое время назад, обмирая от страха, трясся Гурмух. Афоня не видел, что происходит за этим светлым кругом.

— Откуда ты, чужестранец, — голос доносился из-за круга света и не сулил ничего хорошего.

Уже в который раз пришлось путешественнику рассказывать свою историю, но ничего не поделаешь, раз спрашивают, надо отвечать, тем более в таком зависимом положении. Да и особых тайн в его путешествии не было, так что же тогда скрывать?

Голос периодически задавал наводящие вопросы: про Персию, про медведя, про Синдбада и Карло. Неподдельный интерес вызвала история про морскую баталию с пиратами. Вернее интерес вызвал джин Каура.

— Каура, говоришь, — загадочно произнес это имя голос. — Опять, говоришь, в бутылке оказался? Вот урод! В лампе ему было тесно, на вольные хлеба потянуло… Вот и накушался воли, пусть теперь тысячи лет парится в кувшине на морском дне, — с сарказмом проговорил собеседник. Судя по всему, рассказ про джинна ему понравился.

— А Вы, я вижу, с ним были знакомы? — Осмелел Афанасий.

— Да, уж… знакомы, почти родственники были, соратниками, — включился в беседу голос, да и интонации стали уже более мягкие. — Я того Кауру, как облупленного знал. Он был моим рабом! Вернее, он был рабом лампы, а лампа принадлежала мне. Жаль сбежал он от меня не вовремя, не успел я сделать все, как задумывал. Спер волшебную лампу с джинном один евнух-скотина продажная! Вот и пусть теперь поживет в окружении рыб. А сейчас расскажи-ка мне, что тебе понадобилось от священной горы Кайлас? — голос вновь приобрел стальные нотки.

Афоня рассказал про своего больного брата и про тяготы и лишения, которые выпали на его долю, в мытарствах здоровья для своего родственника. Разве что про карту, которая стала причиной этого путешествия, и которую он в мельчайших подробностях вогнал в свою память, русский путешественник рассказывать не стал. Кто их знает, этих сатрапов индийских, что у них на уме?