Афоня, или Путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний - [26]

— Я тебя ни о чем больше спрашивать не буду, — по старинной русской традиции, начинать драку с разговоров, растягивая сомнительное удовольствие мордобоя, загундосил Афоня. — Ты, нахрена наше же ядро в нас же и пульнул, джинновская свинячия собака? У вас, что своих ядер нет что ли? Зачем нашим же в нас припечатал?

— Их нихт фиршнейн… — обалдел от переговоров джинн.

— Вставай с колен, ферфлюхте швайне хунд, сразу поймешь. Щас я из тебя Робертино Лоретти буду делать.

Джин опомнился довольно быстро. Он понял главное — на него залупился гяур, не принимавший участие в первой части боя. Апологет зла взвился свечей. И в тот момент, когда он уже занес над афониной головой свой огромный ятаган, тот вдруг схватил его за мошонку, оттянул ее на полметра и, перекрутив, намотал на руку. Джин с открытым ртом и выпученными глазами безмолвно замер на полувздохе.

— Гуля, принеси-ка мне что-нибудь острое, — скомандовал Афоня. Девушка ужом прошмыгнула через гущу боя и подала любовнику маникюрный набор. — А ничего по-уверенней нету?

— Режь ими, я их недавно наточила.

— …издец!!! — пронесся сорвавшийся на фальцет крик, и в ладони Афони оказалась мошонка джинна с одним яйцом.

После этого бой закончился быстро и, как-то сам собой. Пираты, увидев, что их идеологический вождь деморализован и корчится на палубе, вдруг поняли весь сакральный смысл произнесенного им клича «издец!» и от безысходности они в панике стали бросаться в море, еще раз, на деле демонстрируя, что может в истории значить одна единственная личность, пусть даже и потусторонняя. Тем более что капитан пиратов был всего лишь зиц-лидером, а настоящим их вождем или попросту серым кардиналом был сам Каура. Оскопленный джинн как-то весь сдулся. Гуля загнала его ногтем в кувшин из-под оливкового масла и брезгливо швырнула на борт. Одним злодеем в мире стало меньше и вселенная вздохнула попутным ветром.

Через пять минут два корабля уже мирно качались на волнах борт-в-борт, а о баталии напоминали лишь матерящиеся матросы синдбадового экипажа.

— Не хило ты его уделал, — кивнул на джинна капитан. — Научишь приемчику.

— Легко, — гордо ответил Афоня. — Что с пиратской шхуной делать будем?

— Грабить будем, — пожал плечами Синдбад. — Матросы, становись! Отдаю шхуну на разграбление. Звездочета-муэдзина ко мне в каюту на допрос. Женщины грабить проходят первыми, далее согласно штатному расписанию. Кока не обижать, помните — он вас кормит. Меня тоже обижать не советую — я вас кормлю и дрючу, потому, уважение должно быть и ко мне! Мою долю, по трудовому договору сдавать боцману, у него же будет приемочная ведомость и акт выполненных работ, не забыть расписаться и означить кто и сколько супостатов угондошил в честном поединке. А сейчас оправиться и можно приступать к грабежу.

В каюте капитана собрались Синдбад, Афоня, Гульчатай и пленный звездочет — муэдзин.

— Ну, рассказывай! — начал допрос капитан. — Кто ты, откуда и какую бурсу кудесников закончил? Короче твое чародейское звание, если имеется?

— Я, второй магистр восьмого круга магов Ближнего и Дальнего Востока, имею черный пояс по каратэ до, шестой разряд колдовства на кофейной гуще и ученик великого графа Калиостро по части черной магии, мастер спорта международного класса по шахматам и в подкидного дурака. Член профсоюза магов и колдунов с пятого года от Рождества Христова.

— Как попал на пиратский корабль?

— Был нанят для купли-продажи души капитана в пользу диавола, причем по их обоюдному на то пожеланию. Короче, должен был выступить в роли нотариуса или по-простому — стряпчего.

— Афонь, из всего того, что тут наворотил этот колдун, я думаю надо его скормить акулам. Все согласны или будем голосовать? Тем более что развелось этих нотариусов, что вшей у дворового пса.

— Я согласная на все! — томно молвила Гульчатай, похотливо прижимаясь к Афанасию и вспоминая о его обещании на счет миньета после боевого задания.

— Откуда у вас на Востоке столько жестокости к ближнему? Нотариус, конечно, как и адвокат, профессия таксебешная, спорить не буду, но ведь не от хорошей же жизни порядочные люди идут защищать права всякой нечисти и прочего криминалитета.

— Ой, Афонюшка, — закатила глаза Гюльчатай. — Ну, ты как вчерась народился. Ага, прям все они с голодухи и нищеты в адвокаты записываются. Ясен пень, за длинной таньгой они в юристы подаются. Очень выгодная по финансовой части эта вся юриспруденция. Опять же самые большие взятки берут именно адвокаты-нотариусы, тем более что с них всегда взятки-гладки. Так что не жалей ты этого горемыку. Это он прибедняется, а на самом деле пираты его наняли на случай, если попадутся на крупном гоп-стопе, да уйти вовремя не смогут. Вот тогда, на суде этот лицемер должен был их права отстаивать, а по-простому от тюряги или вышки отмазать.

— Да он, вроде, с виду смирный, может, оставим болезного? Пусть плывет с нами, человек он, судя по всему, ученый. А что за длинной деньгой подался, так ведь слаб человек до денежек. Опять же, когда Зигмунд проснется, будет ему с кем за жизнь потолковать.

— Все эти колдуны и маги, большие затейники на счет сыпануть в борщ какого-нибудь яду, — заметила Гуля. — Никто не разберет, что у них на уме, даже сами они не знают, когда говорят правду, а когда врут. Так что имейте в виду, я с ним столоваться не буду.