Афонские встречи - [60]

Он рассказывал про свой путь к Богу. И как необычен был этот рассказ! Это было, собственно, бегство. Бегство от диавола, которое и привело его в Церковь. Вот как может найти дорогу на восток западный человек. Живя в благополучной и спокойной стране и ни в чем, кроме духовной пищи, не нуждаясь, трудно стать на истинный путь. Духовный голод трудно ощутить, ибо он хоть и не утоляется чревом, но часто не может проявить себя среди благополучной жизни. Было у него все: и работа, и дом, и дети. Но по непонятной для человека причине воззрел на него Господь, и начались странные события в его жизни. Работал профессор, как и подобает, невзирая на все, его не касающееся. Но вдруг заметил, что этажом ниже вроде не все хорошо. Тут бы углубиться в свои, кажется, микробиологические изыскания. Но нет… Взглянул профессор и увидел на первом этаже своего дома маленький притон, а на втором — тех, кто питал этот притон и сам питался от него. Как добропорядочный гражданин, профессор обратился к властям. И скоро как из-под земли стали вырастать у порога его дома, когда он выходил, два добрых молодца, которые, впрочем, не обижали профессора, но сопровождали его при всех его перемещениях. В полиции, куда обратился добропорядочный профессор, ему ласково объяснили, что не надо обижать дядей, и они вам мешать не будут. Но профессор оказался какого-то не датского характера, а, скорее, ирландского или даже русского. Стал он любопытствовать и дальше, увидел истинного хозяина двух нижних этажей. У него на голове явно виднелись рожки. Но, увы, даже крестное знамение не могло выгнать его оттуда, ибо у него были уже вполне материальные слуги.

Казалось бы, услышав о могущественных тайных силах и бесконечных преследованиях, можно было встать, посмотреть на часы, причмокнуть и деликатно сказать: «О, да мы засиделись, уже опаздываем. Ведь нам надо еще успеть в Карею». И таким образом поставить точку — ведь сумасшедших хватает и в нашем отечестве, и чтобы с ними беседовать, нет необходимости ехать на Афон. Но мы этого не сделали. Мы могли, конечно, посчитать нашего знакомого сумасшедшим, если бы не его спокойные, умные и проницательные глаза. И глаза иногда бывают самым лучшим аргументом, лучшим свидетельством, чем даже справка о полном соответствии стандарту из психдиспансера.

А длинный рассказ, взявший силу от мелкого, моросящего афонского дождя, все тянулся и тянулся и поражал нас новыми подробностями. Рассказал профессор об одной организации, распустившей свои клешни по всей земле и стыдливо прячущей вторую часть своего названия. Из первой части можно предположить, что это очередная псевдохристианская организация, но те, кому открывается продолжение, ясно узнают, что сборище это сатанинское.

Профессор решительно обратился к своему католическому богословию, стал активнее посещать храм и даже петь в хоре, но что-то вдруг он понял, что не находит в католичестве нужной опоры. И земля стала содрогаться под ногами ученого мужа. Господа посещали в его отсутствие квартиру, заглядывали в его компьютер: что там-де наш ученый сочиняет? А разочарование в католицизме влекло его неуклонно к страшному концу — к самоубийству. Профессор понял, что единственное спасение — в молитве, что только она может направить человека так, чтобы он не погиб не только в духовном смысле, но и в физическом, чтобы миновать сети тех, о ком он узнавал все больше и больше. К сожалению, профессор недостаточно хорошо владел русским языком или просто не захотел доверять своего секрета первым попавшимся встречным, но мы так и не узнали, как же открылся профессору свет, как он увидел Православие.

Быстро пронеслось время, и мы даже не заметили, как кончился затяжной афонский дождь, оказавшийся для нас полной неожиданностью. Ненужными оказались приобретенные Валерой в одном из карейских магазинов плащ и сапоги. Можно было подумать, что за окном поздний российский август, а не конец афонской весны. Давно мы уже отстали от нашего графика, всегда так тщательно вырабатываемого и всегда так быстро оставляемого ввиду не зависящих от нас причин. А профессор заканчивал свой рассказ, теперь уже перейдя к описанию своей жизни в Иерусалиме, окончившейся разочарованием в русском монашестве. Пребывание в Елеонском монастыре только подтолкнуло его к дальнейшей работе над его страшной темой. И вот он, закончив разговор, снова коснулся клавиатуры. Наверное, многие хотели бы проникнуть в его компьютер. Не только хотели, но и пытались. Так закончилось для нас знакомство с этим необычным человеком, невольно отдавшим всю свою жизнь под руководство молитвы, потому что не нашел он иной силы, способной защитить его в этой страшной борьбе.

Наверное, следовало бы написать по этому поводу сухую заметку, приведя только проверенные данные, не отвлекаясь на эпитеты и не высказывая никаких предположений. Но я не знаю, насколько правдивы приведенные сведения: возможно, они и не совсем достоверны, возможно, и совсем не достоверны, возможно, что они уже всем хорошо известны; но в действительности самым важным в моем рассказе является сама личность православного профессора-датчанина. И эта личность заслуживает — нет, не рассказа, а настоящей поэмы, которую я, увы, не способен сочинить. Как иначе рассказать об этом рыцаре, пришедшем из глубины веков для того, чтобы, взяв в руки безобидный компьютер, вооружившись молитвой, продолжить свой крестовый поход уже под осьмиконечным православным крестом против гораздо более многочисленного и могущественного врага? Горячее сердце воина вновь повлекло его в Святую Землю, но не для того, чтобы отвоевать Гроб Господень, подобно древним рыцарям-крестоносцам, а с тем, чтобы обрести там молитвенный меч, необходимый для духовной брани. И он нашел этот меч и показал его нам. Мы шли и говорили о том, что это оружие, страшное для врага нашего спасения, не оставляет противнику никаких шансов на победу, если мы храним нашу верность Христу в своем сердце.