Афонские монашеские молитвенные дневники - [28]

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

После 19 сентября Старец дневника своего уже не писал и обычное молитвенное правило перестал совершать, а лежал в постели и переживал болезненное состояние. С этого дня и не вставал с постели до самой смерти.

Болезнь его началась 7 сентября от простуды. Последнее время Старец после обеденного отдыха до вечерни два часа уделял для писания, т. е. сокращал Жития Святых (см. 18 августа), и в этот день он открыл оба окна в своей двухметровой келий для пролетного ветерка, чтобы было не так душно ему. Хотя и ветерок то был маленький и не так еще холодно, но как он всегда слабенький, то его и просквозило. Потом каждый день ощущал маленькую лихорадку; под вечер озноб и жар по ночам. Но правила своего молитвенного он не оставлял до тех пор, пока не слег уже окончательно в постель. К лихорадке пристала еще болезнь в животе с коликами, а как от нашей пустыни далеко живет доктор и позвать его не на что было, да и сам Старец к нему не расположен был, и лекарства не было никакого,, так и терпел он без всякого лечения... Очень хотелось ему помереть без людей. Для этого не велел мне никому сказывать, что он больной уже к смерти. Ему было таинственное извещение, что он помрет на Покров, и за неделю, совершив елеосвящение над больным учеником своим схимонахом Алипием, сказал ему: “Я помру на Покров, а ты на третий день после меня”. Так и сбылось.

Готовясь к смерти. Старец каждые последние десять дней ежедневно причащался Святых Христовых Тайн Тела и Крови Господней. Сам уже не мог ходить в церковь, то я, как иподиакон, приносил ему в келию запасные Св. Тайны и он причащался ими. Я не выдержал и сильно ослабел без сна, служа Старцу один, и потому за пять дней до смерти вынужден был позвать других на помощь, чтобы по очереди дежурили днем и ночью. У него напоследок стало болеть еще и в груди под ложечкой, и к этому открылась почти непрестанная икота и кашель, и по ночам сильный жар и пот. Сердцебиение доходило до 110 ударов в одну минуту. Часто меняли белье, а к тому еще не мог он терпеть и десяти минут в одном положении. Требовалось переворачивать его через каждые десять минут то на один бок, то на другой, и на спину, и сажать на постели, склонясь головою на стол. Сна почти совсем не употреблял.

28 сентября с вечера от 10 часов до пяти часов ночи (счет времени по-византийски) Старец был спокоен, а с пяти часов открылся сильный жар, а также и кошмар. С шести часов уснул и спал до утра. Утром выпил три чашки чаю без всего и был спокоен. Приходил духовник. Поговорил с ним немного, выразил тяжесть продолжать беседу. После ухода духовника Старец вспомнил, что забыл сказать ему, что он на яву видел злобу вражию. Велел мне после передать ему. “Предстала предо мною злоба вражия, подобно злому зверю — льву или собаке с ярыми глазами и в сильной, очень сильной злобе хотел броситься на меня и пожрать меня, но благодать Божия не допустила. Это было может в продолжении минуты или полминуты”. Я спросил:

“Как, Батюшка, Вы видели эту злобу телесными глазами или умом?” Он сказал: “Умственными очами”.

К вечеру, в 8 часов опять открылась икота и продолжалась до 11 часов. Обращаясь ко мне, Старец сказал: “У меня уж рассудок естественный теряется”, и вроде как бы в кошмаре, начал рассуждать о духовнике своем с немногою неприязнию и спросил меня, что может это нехорошо. На это я ему сказал: “Да, Батюшка, нехорошо. По вашему теперешнему состоянию ничего не надо рассуждать, а только молиться, а то враг запутает вас”. Он послушался, успокоился, перестал и икать, и с усердием слушал мою молитву, даже и не шевелясь, как бы замер. Во все время болезни его я, сидя около него, вслух, раздельно каждое слово, читал Иисусову молитву краткую: “Господи, Иисусе Христе, помилуй мя”, — помогая ему повторять умом за мною. Я спросил его, держится ли молитовка-то? Он ответил: “Чуть-чуть”.

В другое время бес представил Старцу горделивый помысл, желая уловить его высокоумием. Говорит мне Старец: “Вот, мне кажется, что я, страдая в такой болезни, терплю больше, чем Христос на кресте”. Видя, что это с ним уже от слабости ума, я ему сказал: “Что вы, Батюшка, опомнитесь. Ведь это вам от врага. Как можно подумать, что вам тяжелее, чем Господу было на кресте. Ведь Его-то все оставили, и Он один страдал, никто не помогал Ему. А вам-то неотступно я служу и спрашиваю, чем могу помочь”. От этих слов Старец успокоился и чуточку прослезился.

Это было под Покров, наш второй престольный праздник. После этого у Старца отнялся язык и говорил он духом, сопом, мне одному только все было понятно. Так духом говорил и Святитель Тихон Задонский перед смертию со своим только келейником Иоанном.

В этот день все духовные его чада приходили прощаться с ним. Просили кому что надо, и он через меня давал им последние советы, и говорил мне духом, и все мне было понятно, и тогда я уже каждому передавал его слова. Это было прямо чудо. А еще к заходу солнца у нас остановились часы и не знали сколько время, а было пасмурно. И мы спрашиваем, сколько теперь времени? А Старец отвечает духом мне: “Постановите 11 часов”. А когда проверили на другой день по солнцу, то точно так и было. Когда Старец всех благословлял, а меня благословить окончательно все отлагал, то я стал уже побаиваться, что Старец, не успев благословить меня, умрет. Тогда я посмел даже напомнить ему еще: “Батюшка, я боюсь, что вы не успеете благословить меня и помрете”, на что он ответил: “Успею”.