Афон и его судьба - [53]

Таков совет высокой и практической мудрости, преподанный святогорскому паломнику.

* * *

Время летело, а я готов был слушать отца Феодосия еще и еще. Но вот он поднялся и с ласковой улыбкой сказал:

– Теперь простите, простите меня, грешного. Вот и солнышко уже заходит…

Огненный его шар действительно уже скрылся за горами, и краски приближающейся ночи быстро покрывали морскую даль. Отец Феодосий удалился в свою келийку и, как я узнал от отца Никодима, далеко не для отдыха и сна.

– Он еще молиться будет часа два, батюшка-то наш, – с любовью сказал его преданный ученик. – Редкий подвижник!.. От него только и учиться нам, грешным монахам.

Стал накрапывать дождик, и я решился дожидаться утра при келии добрейшего отца Феодосия, выбрав себе для ложа доски около отвеса скалы под церковкой старца. Дверь оставалась открытой. Ночь была теплой и тихой, с темным небом, усеянным мириадами звезд. Я улегся, но сон долго не приходил ко мне: слишком необычны были впечатления минувшего дня, из коих самыми сильными были беседы с благостным старцем. Их приходилось не только помнить, но и подлинно переживать впоследствии.

Под конец я все же заснул, убаюканный чуть слышным шумом моря и ласкового ветерка, дувшего со стороны афонских скал. А на рассвете мы уже двигались дальше, направляясь в Кираши.

Кираши

От келийки отца Феодосия на Каруле мы направились к Кирашам, или келлии Св. Георгия, куда нас любезно согласился проводить карульский житель отец Иоиль, знавший туда всю нелегкую дорогу. Правда можно было бы избежать сухопутного движения и отправиться к намеченной цели на лодке, вдоль причудливо извилистых берегов. Но на этот раз наше плавание оказалось невозможным вследствие каприза морских вод: они были покрыты «фортуной», т. е. волнением, которое и заставило нас решиться на путешествие более утомительное, но верное.

– Фортуна может помешать нам попасть в Кираши вовремя. Иногда с волнами приходится бороться часами, – пояснил отец Иоиль. – Лучше уж пойдем по скалам. Конечно, трудновато вам будет с непривычки, но Господь поможет!

Отец Иоиль был прав. После выхода из гостеприимной келлии отца Феодосия идти в сторону Кирашей оказалось не легко, в особенности после того как южное солнце сменило свои утренние лучи на дневные. А от них не могли нас защитить нависшие над тропинкой скалы, вследствие чего приходилось идти под палящим зноем, становившемся все ожесточеннее по мере восхождения солнца к полуденной точке. Узкая тропинка вилась вдоль отвеса скал, которые, казалось, так и готовы были ежеминутно опрокинуться в темную бездну, вследствие чего путь наш представлялся не только тяжелым, но и опасным. Между тем виды, открывавшиеся перед нами, с каждой минутой становились все красивее и восхитительнее: зеленели, освещенные ярким солнцем, заросли, покрывавшие горы, светилось за ними бирюзовое море, сказочными исполинами стояли над ними громадные горы.

А мы поднимались, изнемогая, все выше и выше. И вдруг – поворот, а за ним спуск в горное ущелье, полное тишины, прохлады и ласкового журчания еще невидимых вод. Еще несколько шагов – и перед нашими глазами открылась видимая причина этой чудесной музыки: горный ручеек бежит по дну ущелья, насыщая все вокруг приятной свежестью и даря силы совсем новой буйно-зеленой растительности, поднимавшейся на его берегах. Не помню, как долго шли мы этим ущельем, вдыхая в себя его чудный воздух, насыщенный бодрящим запахом каких-то незнакомых трав и цветов.

– Здесь замечательно по холодку-то! – простодушно заметил один из монахов. – А дальше еще и лесок будет.

И действительно, вскоре мы вошли в этот «лесок», на самом же деле оказавшийся громадным вековым лесом, жутким и таинственным, тянувшемся далеко во все стороны. Мы долго шли этим лесом по чуть заметной тропинке, которую скорее угадывал своим пустынническим чутьем, а не видел отец Иоиль. Но удивительно прекрасен был этот лес, как бы самим Богом предназначенный для пустынников и отшельников. Кругом – ни человеческого жилья, ни пастбищ домашнего скота, ни окриков пахарей, ни встречных путников на узкой и извилистой тропинке. И везде только одна жуткая, таинственная тишина, лишь изредка нарушаемая грохотом отвалившегося с соседних скал камня или монотонным журчанием источника.

Не помню, сколько времени мы шли среди этого лесного векового царства, то роскошно-сказочного, то грандиозно-сурового. Помню только, что путешествие это под конец меня утомило до крайности. Дошло до того, что я уже едва передвигал ноги, делая каждый шаг с большим усилием и напряжением. А крупные дорожные камни, покрывавшие тропинку, постоянно выскальзывали из-под ног, приближая меня к падению. Вечер, между тем, уже приближался. Из лесной чащи все сильнее веяло его прохладной сыростью. Но, будучи готов каждую минуту попросту свалиться на землю от усталости, я уже начинал отчаиваться. А келлии Св. Георгия, к которой лежал наш путь, все не было и не было, несмотря на то что шедший впереди отец Иоиль неоднократно утешал меня, говоря, что она находится совсем уже близко.

– Вот, вот перевалик небольшой, а за ним и спуск к келлии. Теперь до нее, право же, рукой подать!