Афины и Аттика. Древняя история и культура - [40]
Содержание мистерий нам почти не известно. Исследователи считают, что они представляли собой разве что театральные представления и не содержали никакой догматики. Но следы соответствующей догматики вполне можно обнаружить в греческой философии – там, где строились гипотезы о бессмертной душе, ее блужданиях и возвращениях на землю. Кроме того, можно с уверенностью сказать, что мистерии не были просто зрелищем, каковые развивались в греческой трагедии. В мистериях Деметры должны были существовать инициатические ритуалы, которые могли быть страшными, мучительными и даже смертельными для некоторых из участников. От ужаса и боли к блаженству – вот путь, по которому проходили посвященные.
Домысел о том, что посвященным обещали жить в Элизиуме, опровергается намеками, которые имеются в греческой драме. Софокл сообщал, что посвященные сойдут в Аид, но, в отличие от непосвященных, будут жить в подземном мире без страданий. У греков не было никакого аналога рая, и смертным не полагалось никакого места на Олимпе. Герои же получали "бессмертную славу", а не физическое бессмертие или бессмертие души.
Этика посвященных побуждала их к определенному образу жизни, который освещал их земной путь надеждами и обещал жизнь вечную (Сократ). Целый ряд поздних античных источников отмечает особое благочестие прошедших Элевсинские мистерии. Мистерии неслучайно поддерживались афинскими правителями, а затем – великими римскими императорами. Охочий до критики и обличений Цицерон оставил восторженный отзыв об Элевсинских мистериях.
Христианский проповедник Климент Александрийский (II в.) сохранил некий "пароль" – либо формулу для запоминания для тех, кто готовился к посвящению, либо тайные слова, которые необходимо было без запинки произнести при входе в святилище: "Я постился, пил кикеон, получил из корзины ("цисты"), потрудившись, отложил в лукошко ("калатос") и из лукошка в корзину".
В духе сексуальных фантазий современности некоторые ученые предполагают, что "тайные предметы", с которыми производились манипуляции, – это оргиастические символы, скорее всего, имитации гениталий. Но никакой реальной основы для таких фантазий не существует. Помимо теоретизирований на счет некоего "священного брака" – полового акта жрицы и "царя", который будто бы совершался в святилище в качестве апофеоза мистерий. Подобные "теории" являются лишь плодом болезненных фантазий умов, пораженных фрейдизмом и пытающихся свести все переживания человечества к сексуальным. Все это находится в радикальном противоречии со словами того же Климента, назвавшего Христа "истинным иерофантом". Тем самым он оценил Элевсинские мистерии как некое предчувствие, предвосхищение христианства.
Слова христианского епископа Римских времен Ипполита (III в.) о том, что в Элевсинских мистериях торжественно показывали колос пшеницы и возглашали "Бримо родила Бримоса!", истолковывают как рождение Деметрой Диониса. При этом почему-то исключают обычное мифологическое событие: рождение колоса матерью-землей – элемент обычного сельского мифа, включенного в мистерии.
Каковы были детали ритуала посвящения в Элевсинских мистериях восстановить невозможно. Да и вряд ли нужно. Наверняка, ритуал менялся – вплоть до серьезных искажений в Эллинистические времена, когда дионисийский культ стал вытеснять верования и обычаи Классической эпохи. Главное, что мы можем восстановить по оговоркам у греческих философов и драматургов, это воспроизведение в ритуале мифа о Деметре и Персефоне с целью доказательства ключевой идеи мистерий – догмата о бессмертии души и воздаянии за земные дела после смерти.
Не зерно воскресает после помещения в землю, а душа воскресает после смерти – так же, как Персефона возвращается из Аида.
Вотивный рельеф из пещеры Пана, Элевсин, 4 в. до н.э.
Мегарида
Мегара – древнегреческий город в 42 км к западу от Афин, размещенный в полутора километрах от берега Саронического залива.
Город имел два акрополя, от стен которых видны еще небольшие остатки; один из них носил название Кария (Καρία) по имени эпонима – царя Кара, сына легендарного Форонея. Предположение, что Кар представляет древних карийцев – догреческое население, а следующая династия, основанная Лелегом – также негреческих лелегов, обозначивших свое присутствие во многих местах Геции, выглядит сомнительным. Кар и карийцы могут не иметь никакой связи между собой, а лелеги скорее представляли войско завоевателей, а не народ – династия лелегов в Мегарах продержалась всего три поколения. Путаница происходит от того что принадлежность правителей к той или иной династии еще в древности порой переносили на население, которое могло принадлежать к другому племени. Павсаний писал, что третий царь династии, идущей от Лелега, пришел в Мессению из Мегариды и основал Пилос. Но это не значит, что в Пилосе жили лелеги.
На горе Карии сохранились остатки циклопических стен микенской эпохи, а на акрополе соседней Нисеи найдено множество серой ("минийской") керамики Среднеэлладского периода. Скорее всего, это следы не карийского или лелегского населения, а ионийского. О том что еще до основания Мегары эти земли заселяли ионийы, писал Страбон. Он же размещал ионийские племена не только в Аттике, но и в Эпидавре и Сикионе. Скорее всего, ионийцы в какой-то период были гегемонами Средней Греции и Северного Пелопоннеса, и потому смогли закрепить свое имя в названии Ионийского моря. А после дорийского завоевания перенести это имя на Анатолийское побережье, где к тому времени наверняка уже были их колонии. Мегарида сохранилась как ионийский центр и после изгнания ионийцев с Пелопоннеса дорийскими пелеменами. Плутарх приписывал афинскому герою Тесею установление на Истмийском перешейке стелы с надписью: с одной стороны "Здесь Пелопоннес, а не Иония", а с другой – "Здесь Иония, а не Пелопоннес". Подобная стела могла появиться в любое время, но если связывать ее с дорийским завоеванием, то ее установил кто-то другой. Согласно Страбону, когда дорийцы заняли Мегариду, стела была уничтожена.
