Афина Паллада - [66]
На повороте машины уже не оказалось. Вытоптанный в пятнах масла снег обозначал стоянку.
Конь шатался, хрипел, алая пена падала в снег с горячего железа удил.
Острым глазом охотника объездчик заметил на дороге два одинаковых окурка.
За буруном показалась машина.
Объездчик снял футляр с телеметрического прицела — и в черный пунктир перекрестия точно вписался резиновый баллон.
Людей в кузове не было видно. Может, это другая машина? И медлил спустить курок…
Пока держал карабин на прицеле, сзади послышался рокот легкого «газика»-вездехода. Дядя Вася бросил дрожащего коня, побежал навстречу «газику».
Шофер вездехода — явный горец. Рядом плотный паренек с круглым лицом, в котиковой шапке, сизом коротком пальто с полупогончиками… Русский, горец? Выбора у дяди Васи не было.
— Поедем быстрее, вперед, уголовное дело, по дороге расскажу…
Когда рассказал, заметил, что шофер прибавил газу.
— Задержим! — сказал паренек. — Только ты, русский, уходи, да и винтовка — штука опасная. Так возьмем.
Дядя Вася посмотрел на часы. До назначенного им самим срока оставалось немного. А он еще Бекназарова увидеть хотел. И коня брошенного жалко — сам растил.
Хлопнула дверца. Объездчик крикнул:
— Вы кто по нации будете?
— Чеченцы! — сердито ответил паренек.
Долго смотрел вслед «газику» и жалел, что нет запасного коня.
Визит к Бекназарову не состоялся. До поселка еще далеко, а осталось только девять минут. Барсов бросил повод, ускорил шаги. Конь шел следом.
Сидящий в «газике» практикант сельскохозяйственной академии Мансуров уже различал лица людей в кузове «газа».
Показался степной хуторок — три-четыре домика и длинный сарай.
— Не обгоняй, — сказал Мансуров шоферу.
Возле низенькой глинобитной чайной машины остановились.
Продрогшие балкарцы посмотрели на прибывших и побежали в буфет. Мансуров заглянул в домики. В одном куча детей на полу разбирала новую швейную машину, изображая голосами шум трактора. В другом две старушки чай пьют. Тогда Мансуров зашел в чайную.
— Удачи вам! — по-балкарски приветствовал он Хасана, Магомета и рыжебородого муллу.
— Земляк? — улыбнулись они. — Садись к нам.
Зазвенели стаканы.
Мансуров один стакан выпил, два незаметно вылил себе на валенок.
— Шофера угостите, — сказал он. — Такой мороз!
— Твоего тоже! — добрел от вина и удачи Хасан.
Выпили и шоферы.
Шофер «газика» тотчас ушел к машине, а шофер «газа» жадно смотрел на вновь налитое вино.
Мансуров завел интересный для всех разговор о Коране, религии, как бы оправдываясь за свой городской, русский вид. Балкарцы стали торжественными. Мулла на память цитировал слова пророка.
Ушурма, шофер Мансурова, вытащил ключи в кабине «газа», вскочил на грузовик, разрезал ремни на туго спеленатом ковре. Оцепеневшая, с кляпом во рту женщина слабо сопротивлялась, не зная, кто этот парень. Она сейчас хотела только одного — и будет хотеть всю жизнь — пропороть кинжалом брюхо Магомета. Когда он вязал ее на чердаке кошары, его волосатые руки жадно залезли к ней под платье…
— От Саида, — тихо сказал Ушурма, вспомнив имя, которое называл встречный в степи.
— Где твой шофер? — торопил Магомет, расплескивая вино.
— Сейчас позову. — Мансуров пошел к двери. — Подождите, бутылка коньяку есть, распить надо с друзьями.
Балкарцы благодарно улыбнулись.
Вездеход вырвался на околицу и помчался в сторону райцентра.
Уже вечерело. Тихо начинался буран.
Начальник милиции калмык Сергеев в ожидании машины писал рапорт о переводе в другой район. Черноземельский район отнимал у него все время, ничего не оставлял для семейной жизни. Молоденькая жена начальника заявила напрямик:
— Пойду на танцы, если будешь по ночам пропадать на этих проклятых кошарах!
А танцы — нож острый товарищу Сергееву. Сам он не мог танцевать и часами стоял в тени на танцплощадке, пока жену вольно кружили юнцы с синими усиками, в узких брючках.
Тяжелый район достался ему. Вот уже третий звонок насчет кражи какой-то балкарки. Он попросил машину в райкоме партии — свои были в разгоне — и в ожидании ее написал рапорт.
Машина подошла. Начальник оставил рапорт в утешение жене, перезарядил пистолет — и раздался новый звонок: в степи найден мертвый человек с карабином…
Девятая минута истекла…
Сергеев послужил уже немало. Ему далеко за пятьдесят. Два шрама на теле носит и соответственно шрамам — два ордена. Он уже подумывал о пенсии. Ему хотелось развести садик, читать любимую тюремно-воспитательную литературу, по утрам гордо вести сына в детсад, по вечерам участвовать в самодеятельности пенсионеров — он неплохо играл старых благородных отцов и чудаков-академиков в комедиях.
Но пока ночь, буран, ухабистая дорога…
Впереди замелькал одинокий, прыгающий огонек фары — мотоцикл. Потом пропал.
Отъехав десяток километров, Сергеев встретил две машины — «газик» и «газ», идущие одна за другой на бешеной скорости. Выстрелами вверх начальник остановил машины.
Шесть устных заявлений посыпалось на начальника — тяжелый район!
— Ничего не знаю! — свирепо закричал он. — Все арестованы! А пока надо не замерзнуть! Гони на кошару!
Три машины въехали на кошару Маркелия.
Сперва милиционеры и арестованные отогревались, пили черный плиточный чай, мазали носы гусиным жиром.
История братьев Есауловых, составляющая основу известного романа Андрея Губина «Молоко волчицы», олицетворяет собой судьбу терского казачества, с его появления на Северном Кавказе до наших дней.Роман глубоко гуманистичен, утверждает высокие социальные и нравственные идеалы нашего народа.Время действия романа начинается спустя столетие со дня заселения станицы — в лето господне тысяча девятьсот девятое, в кое припала юность наших героев, последних казаков буйного Терека и славной Кубани.Место действия уже указано, хотя точности ради его следовало бы очертить до крохотного пятачка сказочно прекрасной земли в Предгорном районе, из конца в конец которого всадник проедет за полдня, а пеший пройдет за день.
Группа «Митьки» — важная и до сих пор недостаточно изученная страница из бурной истории русского нонконформистского искусства 1980-х. В своих сатирических стихах и прозе, поп-музыке, кино и перформансе «Митьки» сформировали политически поливалентное диссидентское искусство, близкое к европейскому авангарду и американской контркультуре. Без митьковского опыта не было бы современного российского протестного акционизма — вплоть до акций Петра Павленского и «Pussy Riot». Автор книги опирается не только на литературу, публицистику и искусствоведческие работы, но и на собственные обширные интервью с «митьками» (Дмитрий Шагин, Владимир Шинкарёв, Ольга и Александр Флоренские, Виктор Тихомиров и другие), затрагивающие проблемы государственного авторитаризма, милитаризма и социальных ограничений с брежневских времен до наших дней. Александр Михаилович — почетный профессор компаративистики и русистики в Университете Хофстра и приглашенный профессор литературы в Беннингтонском колледже. Publisher’s edition of The Mitki and the Art of Post Modern Protest in Russia by Alexandar Mihailovic is published by arrangement with the University of Wisconsin Press.
Статья Владимира Кричевского (графический дизайнер, искусствовед) для журнала «Шрифт».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге подробно и увлекательно повествуется о детстве, юности и зрелости великого итальянского композитора, о его встречах со знаменитыми людьми, с которыми пересекался его жизненный путь, – императорами Францем I, Александром I, а также Меттернихом, Наполеоном, Бетховеном, Вагнером, Листом, Берлиозом, Вебером, Шопеном и другими, об истории создания мировых шедевров, таких как «Севильский цирюльник» и «Вильгельм Телль».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Потрясающее открытие: скульпторы и архитекторы Древней Греции — современники Тициана и Микеланджело! Стилистический анализ дошедших до нас материальных свидетелей прошлого — произведений искусства, показывает столь многочисленные параллели в стилях разных эпох, что иначе, как хронологической ошибкой, объяснить их просто нельзя. И такое объяснение безупречно, ведь в отличие от хронологии, вспомогательной исторической дисциплины, искусство — отнюдь не вспомогательный вид деятельности людей.В книге, написанной в понятной и занимательной форме, использовано огромное количество иллюстраций (около 500), рассмотрены примеры человеческого творчества от первобытности до наших дней.