Афганский транзит - [5]

– Как же ты подойдешь к делу? Насколько я понимаю, власти не очень заинтересованы, чтобы кто-то тряс их простыни перед всем миром.

– Я реалист, Чарли. Сделать это трудно. И вот почему. Разведку Пакистана возглавляет генерал Ахтар Абдул Рахман.

– Хвалюсь: лично знаком.

– Не хвались. Этот деятель в полной мере несет ответственность за разворовывание военного снаряжения, которое мы поставляем для афганских моджахедов и за наркотики, которые поставляются нам.

– Ты заставил меня задуматься, Эндрю, – сказал Смайлс и отодвинул кофейную чашечку.

– Не Эндрю, а Сэлвин, – поправил его Картрайт. – Придется тебе, старина, звать меня только так. Иначе я сам забуду, где нахожусь и кто я такой.

– О’кей, Сэл! Выходит, вывод такой: наркотики и война здесь едины.

– И центр скверны – ваш проклятый Пешавар, – Картрайт тяжело вздохнул и достал сигарету. – Прости, Чарли, я опять завелся.

– В который раз, мистер Мидлтон?

– Кто знает, в который, но завелся всерьез. Меня бесит – мы, Штаты, – скажи эти слова пингвину в Антарктике, он поймет. Тем не менее нами крутит разная сволочь…

Смайлс понимал – шурин волнуется искренне и глубоко. У него было свое отношение к наркотикам – яростное, нетерпимое, злое. Младший брат Эндрю – Кен, – которого тот любил и опекал с детства, в университете пристрастился к зелью и погиб на игле, не дожив до двадцати трех лет.

– Трудно вам придется, мистер Мидлтон, – в голосе Смайлса звучала дружеская подначка. – Мы впутались в эту свалку с одной целью – досадить русским. И своего добились. Мы их порядком обескровили. Это доставляет немалое удовольствие вашингтонской администрации. Поэтому прекратить поставки оружия сюда ты не сможешь. Значит, не иссякнет поток зелья в обратную сторону.

– Ты мыслишь точно как те, кто не слушает твоих советов, Чарли. Впрочем, насколько я понимаю, тебя и держат здесь для того, чтобы делать все наоборот, после того, как станет известно твое мнение. Верно?

– Бывает и такое.

Картрайт в отчаянии махнул рукой и сказал с горечью:

– У меня часто возникает желание надраться и не трезветь.

– Что же мешает?

– Понимание, что это не выход. Надерешься, отключишься на какое-то время, потом придешь в себя и увидишь – все на своих местах. При этом сохранится ощущение кошачьего дерьма под языком. Короче, лучше не станет, а хуже может быть. Ладно, хватит об этом. Время уходит, и надо заниматься делом. Главное сейчас найти выходы на тех, кто причастен к оружию и наркотикам одновременно. Ты должен помочь.

– Как ты понимаешь, Сэл, проблемы порошка меня не занимали. И все же я советую начать с Аттока.

– Атток? Что это?

– Такая же дыра, как все вокруг. В Аттоке размещены курсы диверсантов. Там собрана вся сволочь, которую только нашли в Афганистане за Хайбером. И уж наверняка среди них есть те, кто связан с твоим предметом. Ты их быстро найдешь.

– А если нет? – сказал Картрайт. – Тогда что, идти к Рэнделлу и открываться?

– Повторишь заход. Есть еще одна клоака, не менее глубокая. Мирамшах. Правда, это на юго-западе и подальше.

– Тоже отстойник тины?

– Точнее, дерьма. Семь сотен головорезов. Подготовка к акциям саботажа. Паноптикум зла во всех обличиях.

– Спасибо, Чарли. Я, пожалуй, сразу начну с Мирамшаха. Да, кстати, ты просматриваешь книгу учета посетителей шефа?

– А что?

– Сегодня в приемной я встретил бородача. Типичный моджахед из-за Хайбера.

– Из посторонних в книге учета записан только некий Мирза Джалад Хан. Кто он, я не интересовался. У босса круговорот посетителей. И чаще всего конспиративных.

– Так вот, Чарли, я разглядел этого Мирзу Джалад Хана. Зеленая чалма, борода, усы – все здешнее, азиатское. Но глаза мне показались знакомыми…

– Давай без загадок.

– Бьюсь об заклад, у твоего шефа был Мэтью Вуд.

– Вуд?! – Смайлс удивленно вскинул брови. – Вот уж не знал, что он здесь.

– Ты с ним знаком?

– Знаю его работы. Лет десять назад он опубликовал в «Нэйшнл джиографик» две прекрасные статьи по Афганистану. Они вошли в фонд востоковедения. Потом Вуд сразу исчез с горизонта, как провалился.

– Он не исчез, Чарли, – сказал Картрайт с усмешкой. – Он просто поменял методику работы и ушел в ЦРУ.

Картрайт не ошибся. Бородатый моджахед в полувоенном мундире, перепоясанный широким ремнем, на котором висел нож в ножнах, отделанных медными бляхами, был Мэтью Вуд. Он провел в кабинете Рэнделла более часа.

– Вы прекрасно смотритесь в этом экзотическом одеянии, мистер Мирза Джалад Хан, – сказал Рэнделл, встретив гостя.

– Экзотика таит массу неудобств, сэр.

– Глядя на вас, об этом не подумаешь.

– Только потому, что я успел принять душ. А когда человек лишен возможности умываться месяцами, у него меняется взгляд на экзотику.

– Вы разочарованы?

– Нет, сэр. Восток – моя работа. Сам ее избрал, сам вынужден терпеть. Поэтому не жалуюсь, а только излагаю свое видение проблемы.

– Сожалею, но обещать, что вам придется принимать душ часто, не берусь. Обстановка такова, что вам нужно побыстрее возвращаться в экзотику.

– Да, сэр.

– Теперь о деле. Здесь, я заметил, наши специалисты любят цитировать Киплинга. Помните его: «Великие вещи, все как одна: Женщины, Лошади, Власть и Война. О войне мы сказали немало слов. Я слышал вести с русских постов: “Наточенный меч и речи что мед…”» Вот об этом давайте поговорим и мы. Причем, если мои оценки будут отличаться от ваших, жду честного указания на это. Мои суждения – результат кабинетных бдений. Кстати, мой советник – Чарльз Смайлс. Он, как и вы, – востоковед.