Афганский дневник - [11]
Проводники опасались, что банда вернется мстить жителям, помогавшим разбирать завалы, участвовавшим в митингах. Большое селение сумеет защититься, но что будет с малыми? И оба проводника решили вернуться к односельчанам, чтобы помочь им организовать оборону. Просили сообщить, где сейчас находится банда.
Выслушав их, Евгений Константинович подозвал командира нашего вертолета капитана Виталия Павловича Забирко:
— Горючего на короткую разведку хватит? Тогда летим… Проводники и переводчик с нами.
Снова внизу горы, лента осиленной рейдовиками дороги, глиняные домики редких селений. Оба проводника, впервые, наверно, летящие на вертолете, опасливо держатся руками за сиденья, но поглядывают в иллюминаторы. Вдруг старший вскакивает, исступленно машет руками, что-то кричит переводчику. Банда прямо под нами, примерно сорок всадников, скачущих по дну глубокого сумрачного ущелья в сторону близкого уже селения. Все ясно: через несколько минут банда ворвется в дома…
Смотрим на Скобелева, молодой проводник умоляюще хватает его за руку. Сквозь открытую дверь кабины пилотов видно, как вопросительно оборачивается экипаж. Старик, держа в правой руке винтовку, левой пытается выдавить стекло иллюминатора. Все, кроме летчиков и Скобелева, встали, чтобы лучше видеть происходящее внизу. Бандиты спешились, дали залп по вертолету, снова вскочили на коней.
— Не успеют рейдовики подойти на помощь, не успеют же, — говорит переводчик. — Старик просит, чтобы мы выпустили его, он один будет драться.
— Зачем же один? — веско отвечает Евгений Константинович. — Спроси, уверен ли он, что это не местные жители.
Переводчик кричит в ухо старику, тот, опешив, секунду смотрит на переводчика, возмущенно бросает несколько фраз.
— Говорит, что всех своих людей, всех коней знает. Чужие люди и чужие кони. И оружие у них такое, какого здесь нет. Еще раз просит спасти селение.
Скобелев молча встает и жестом — опустив большой палец — показывает летчикам: зайти со стороны селения, пролететь по ущелью над бандой. Забирко резко перекладывает ручку управления, выводит машину на новый курс. Пол под ногами запрокидывается — вертолет, подняв хвост, устремляется вниз, в открытые иллюминаторы и боковую дверь хлещет холодный ветер. Сдуты с голов фуражки и шапки, затем сами снимаем перчатки, устраиваемся в салоне поудобнее. Ущелье кривое, узкое, мрачное. Только бы не увлеклись летчики…
Видим, как душманы, заметив наш маневр, сбиваются в кучу, поворачивают коней, скачут обратно — прочь от селения. Вертолет с грохотом проносится над ними. А рейдовики уже получили по радио точные координаты банды.
Нет, не сразу возвращаемся мы к привычной интонации, к привычному восприятию жизни. Высаживаем проводников, взлетаем, в воздухе пристраивается ведомый вертолет, а мы все еще молчим, искоса поглядывая друг на друга, но всею силою вглядываясь, вдумываясь в себя.
А вокруг ничего не изменилось. Такое же синее наверху небо и такая же причудливая земля. Изредка мелькают темные полосы ущелий, маленькие горные селения, возле которых бродят по склонам овечьи стада и виднеются на крохотных горизонтальных площадках дувалы — глиняные ограды полей. И снова нагромождения гор…
Первым очнулся Скобелев, как-то по-мальчишески толкнул меня в плечо, будто приглашая все забыть и даже порадоваться, что есть на земле не только суровая служба, но и прекрасные дали.
Но конечно же самым красивым, самым желанным для нас было место последней в этом полете посадки, тем более что приземлился вертолет не просто на родной земле, а возле родного для Скобелева и сопровождавших его офицеров гарнизона.
Еще крутились по инерции винты, а к вертолету уже подъехал штабной уазик. У жилого городка Скобелев приказал шоферу остановиться, первым выпрыгнул на асфальт. Офицеры тоже выбрались из машины, молча вглядываясь в знакомые контуры каменных домов, кресты телевизионных антенн над крышами, в многолюдье гарнизонной улицы. Здесь жили их жены, учились дети. В кочевой военной жизни гарнизон постоянной дислокации не просто точка на карте, а собственный центр Родины…
— Времени у нас двадцать пять минут, — прервал молчание Скобелев. — Мне нужно быть в штабе, остальным разрешаю заглянуть домой. Сбор у офицерской столовой.
Офицеры поспешили к семьям, а Евгений Константинович снова сел в машину, сказал водителю:
— Давай, родной, к штабу.
Пока ехали по жилому городку, Скобелев покусывал вздрагивающие губы. Переборов себя, улыбнулся:
— Вот такая у военных планида. Уедешь из гарнизона — без семьи живешь, заглянешь в гарнизон — времени нет, чтобы увидеться. Хотя все равно жена сейчас на работе, сын в школе, дочка в саду. Впрочем, если бы не дела… Но помяни мое слово: вернутся ребята от жен — начнут хором печалиться: мол, только душу разбередили, еще бы хоть полчасика — другой коленкор… Так что мне и тут повезло, не зря ведь утверждаю, что я человек счастливый!
Впервые интонация подполковника показалась мне неискренней. Служба вздумала еще разок его испытать, о каком тут счастье или несчастье может быть речь… Но через двадцать минут, когда тот же уазик подвез нас от штаба к офицерской столовой, где уже поджидали Скобелева сослуживцы-спутники, которые наперебой заговорили: «Разбередили только душу, пришли да ушли, лучше бы совсем домой носа не совать», — подполковник засмеялся искренне, заразительно: «Ну, что, разве не угадал?»
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.