Афганская война Сталина. Битва за Центральную Азию - [14]

После октября 1917 г. Н. Бравин был единственным царским дипломатом в Иране, который признал власть нового Советского правительства, назначившего его своим полпредом в Тегеране. В 1918 г. он поднял красный флаг над зданием российского посольства в иранской столице, но вскоре из-за английских интриг был вынужден уехать в Москву^{105}. В НКИД кандидатуру Н. Бравина в качестве первого советского полпреда в Афганистане утвердил нарком Г. Чичерин.

В Ташкенте приезд бывшего царского дипломата был воспринят правительством Туркестанской Советской Республики (ТСР) крайне негативно. Никто не мог оспорить того факта, что Бравин — профессиональный дипломат и большой знаток Востока, но он, по мнению туркестанского руководства, был идейно чуждым элементом. В связи с этим в Ташкенте приняли решение для контроля над полпредом включить в состав посольства надежных партийцев: К. Куликова, М. Зибарова, Дженабе и А. Аулиани и начальника Главного штаба ТСР Бориса Николаевича Иванова. Последний получил задание «добиться от эмира заключения с ним наступательно-оборонительного договора против англичан»^{106}. Кроме этого, Б. Иванову приказали убить Н. Бравина, если тот окажется изменником.

1 июля 1919 г. советская военно-дипломатическая миссия пересекла афганскую границу, но прибыла в Кабул лишь в августе, когда Аманулла-хан уже заключил мирный договор с Англией. По пути в афганскую столицу произошла весьма символическая встреча представителей Советской России с последними немцами, покидавшими Афганистан: то, что им не удалось сделать в годы Первой мировой войны, теперь пытались осуществить большевики.

21 августа 1919 г. советское посольство прибыло в Кабул и сразу же оказалось под бдительным контролем афганских властей, которые хотели максимально изолировать вновь прибывших «гостей эмира». Аманулла-хан и его окружение стремились избежать нового обострения отношений с Великобританией, так как Афганистан не был готов к новой войне. Кроме этого, афганская сторона оправданно опасалась, что члены посольства Советской России попытаются наладить в Афганистане сбор разведсведений, а также будут вести коммунистическую пропаганду.

Бдительность афганцев была оправданна, так как в охране советской миссии было 10 туркестанских коммунистов «для политической работы среди афганцев»^{107}. В свою очередь, военный атташе Б. Иванов, несмотря на все трудности, активно вел сбор необходимой информации в Кабуле. В его распоряжении была большая сумма золотом и серебром. Впоследствии он вспоминал: «Такое наличие суммы (так в документе. — Ю.Т.) дало мне возможность вести разведку, несмотря на принятые против нас особенные меры изоляции. Солдаты (афганские. — Ю.Т.) дрались, кому из них ехать со мной, потому что конвоиры получали от меня по пятерке, за это они нам позволяли делать все что угодно. Я бывал нелегально у турок, объезжал их посты, разговаривал с офицерами»^{108}.

Однако не все шло так гладко, как описывал Б. Иванов. Он трижды просил эмира разрешить ему проезд в зону пуштунских племен, но каждый раз получал отказ. В октябре 1919 г. военные советники во главе с Ивановым вынуждены были покинуть Кабул, так и не выполнив своей главной задачи — заключения с Амануллой военного договора против Англии^{109}. Деятельность Н. Бравина была более успешной и привела к установлению дипломатических отношений между Москвой и Кабулом.

В этом же направлении в Москве действовал представитель Амануллы-хана М. Баракатулла, который в 1915 г. прибыл с германской миссией в Кабул, где вскоре возглавил созданное с немецкой помощью «Временное правительство Индии». По заданию эмира в апреле 1919 г. он прибыл в российскую столицу, чтобы договориться о помощи Советского правительства Афганистану и всем антибританским силам в Центральной Азии.

22 апреля 1919 г. М. Баракатулла направил В. Ленину свою первую докладную записку, в которой предложил «оказать большевистскому правительству ценные услуги в борьбе с общим врагом большевизма и Ислама — Англией»^{110}. В этом документе также говорилось: «В Афганистане удивительно счастливое стечение обстоятельств чрезвычайно благоприятствует развитию большевизма. Афганцы никогда не любили англичан, но последние путем щедрой денежной поддержки сохраняли свое влияние на правителей Афганистана. Последний эмир Хабибулла был англофилом, но, желая быть популярным в народе, играл двойственную роль. Новый эмир Аманулла-хан определенный англофоб (так в документе. — Ю. Т.). Он ни за что не вступил бы в сношения с англичанами, если бы можно было этого избежать. Он наш близкий и искренний друг, а это означает, что двери Индии широко открыты для русского правительства, если только оно сумеет немедленно использовать благоприятное стечение обстоятельств».

М. Баракатулла предлагал Советскому правительству заключить с новым афганским эмиром военный союз «против английского господства в Индии» и просил предоставить Кабулу один миллион фунтов стерлингов и вооружение для подготовки к войне с Англией. По его мнению, к Афганистану неизбежно должны были присоединиться приграничные пуштунские племена и «тогда революция в Индии станет неизбежной». Посланец Амануллы считал, что Советская Россия должна перейти к обороне на всех фронтах, но продолжать активные военные действия в Туркестане и в конце концов осуществить вторжение в Индию. При этом М. Баракатулла особо подчеркивал, что «в Афганистан должны быть посланы лишь дисциплинированные войска», авангардом которых предстояло стать части, сформированной из мусульман.