Афганистан идет за нами вслед - [12]

Степанов принципиально не участвовал в этих сделках. Лишь перед самой заменой, отступив от своего правила, накупил сувениров.

Помимо обмена чеков на афгани была и другая статья дохода. Местные дуканщики проявляли интерес ко всему. Особенно к сигаретам, инструменту, водке. С первых дней в лагере стал практиковаться «натуральный» обмен. Шапка шла за японский зонтик, пачка сигарет — за «щипчики» для ухода за ногтям. Показывают как-то фильм в клубной палатке «Я — Шаповалов Т.П.» На экране главный герой, сыгранный Евгением Матвеевым, рассказывает супруге о своей командировке в Афганистан. Дескать, есть такой город Кабул, речка, которая так же называется… Люди бедные, но добрые. «Вот я тебе подарочек привез», — протягивает жене сверточек. Вдруг палатка начинает трястись от взрывов хохота.

— Щипчики! Щипчики!.. — кричат весело зрители.

Как тут не вспомнить прапорщика из батальона связи, получившего строгий выговор по партийной линии за обмен пачки сигарет на эту безделушку.

Командование всеми силами пыталось пресечь деятельность менял. Однако находились среди них такие ушлые, что не помогали никакие меры. Сделки coвepшaли в Кабуле, на границах лагеря, обманывая бдительное око патрулей, следивших за тем, чтобы не было нежелательных контактов с местным населением. После Алексей не мог без смеха вспоминать один случай.

Засекают прапорщика из рембата, пытающегося сбыть домкрат. Тот, как говорят, ноги в руки и — ходу. Патрульные — за ним. Прапорщик бежит, не разбирая дороги, и вваливается по самые плечи в отрытую щель «особого назначения». Подбегают преследователи. Меняла с трудом вылезает из отхожего места и кидается к начальнику патруля: «Черт попутал… Черт попутал, товарищ старший лейтенант…» И протягивает ему домкрат. А тот в сторону, в сторону. Вонь такая, что рядом стоять невозможно. Однако прапорщик наседает со своими извинениями. Тут уж роли меняются. «Иди ты сам к черту,» — кричит офицер и отбегает в сторону еще дальше. Он зорко следит за каждым шагом менялы, не подпуская его к себе на расстояние ближе двух десятков метров…

Не удался бизнес у рембатовца. Но были и такие, особенно среди прапорщиков, кто работал по крупному — расчетливо и наверняка. Сигареты, мыло продавали ящиками. Бойко торговали водкой. Сбывали ее и своим. По двадцать пять чеков за бутылку. Стоила она тогда в Союзе около четырех рублей. Драли же в шесть раз дороже. Впрочем, даже не в шесть, а в двенадцать раз. Ведь один чек шел в Союзе за два, а то и за два с половиной рубля.

А не брать водку даже за такие бешеные деньги порой было просто невозможно. Прилетает, например, из Кундуза к Степанову друг детства Женька Сухин. Семь лет не виделись. Как водится, задумались, чем бы отметить событие. «Возьмем бутылку, — говорит Алексей, — сядем вечерком вдвоем в машине…» «Э, нет, давай не так, — не соглашается Женька. — Пусть праздник будет у всех. Для каждого из вашей «молодежной» палатки. Два лучших друга встретились… Что нам в Афгане считаться? Сегодня радуемся, а завтра…» «Черт с тобой, и правда — всем так всем», — соглашается Степанов. Идут вдвоем в тылы к прапорщикам, платят полторы сотни чеков, зато в палатке радуются встрече вместе с ними и Терентьев, и Батурин, и Кожанов, и Нечипорук… Каждому понемногу, но честно.

Читатель, ecли наберется терпения и дойдет до этих строк, может подумать, что в Aфганистане только и занимались обменами да куплей-продажей. Смею его уверить: он ошибается. Но случалось всякое. Было и это…

А еще… Еще Степанов мог бы вспомнить многое… Например, как ходили на «свадьбу». Потом пленные ночевали в клубной палатке и их кормили из солдатских термосов. Два старых бородатых афганца разливали русские щи по алюминиевым мискам, а остальные девять терпеливо дожидались, пока им подадут пищу. Тогда дело было так. По агентурным данным под видом свадьбы в одном из кишлаков должен был собраться исламский комитет. Десантники подошли к населенному пункту ночыо, опоздав на несколько часов. Блокировали кишлак. И тут выяснилось, что днем сыграли целых четыре свадьбы. Попробуй, узнай, под прикрытием которой собрался исламский комитет. Решили дождаться утра. А с рассветом «хадовцы» и царандой качали прочесывание. Десантники взяли одиннадцать пленных. Их афганцы сами бы растерзали на месте, если бы не шурави. Среди душманов оказался один из родственников Амина. Как его и других били «хадовцы»!.. Пришлось русским взять пленных под защиту, чтобы предотвратить самосуд.

Нельзя не вспомнить и о «колонистах» — тех, кто проводил колонны из Союза с горючим, боеприпасами, продовольствием. Сколько солдатских обелисков установлено им на этой суровой земле!.. «Колонистов» расстреливали из засад, они подрывались на минax, горели в бензозаправщиках. И солдаты, и офицеры, и прапорщики. Гибли все одинаково. Да, было. Этого никто не станет отрицать. Было все — и отвага до безрассудства, и тоска до боли в сердце, и прекрасные человеческие порывы, и самые элементарные слабости. Обычные слабости обычных людей. И пусть кто-то скажет, что это не так!.

5.

Особая страница службы десантников в Афганистане — это «братья меньшие». Буквально на второй день после приземления рембатовцы выпросили, а скорее всего уворовали (разве солдаты сознаются?) у пастухов щенка в Баграме. Так его и назвали: «Баграм».