Аффект: практика судебной психолого-психиатрической экспертизы - [64]

Я приехал к П. домой, узнал его подъезд, поднялся, машинально взял с собой отвертку из машины, позвонил в несколько квартир, спрашивал, где живет такой-то, нашел его квартиру и позвонил в дверь, дверь никто не открыл, я стал его ждать, времени не ощущал, потом подъехала машина. Посмотрел в окно, у меня была пелена перед глазами, смотрю, из лифта П. выходит, пошел к нему, в голове были "как искры", он увидел меня, я начал с ним разговаривать, он меня оскорбил, дальше я уже ничего не слышал. Достал из кармана отвертку и тыкал П. отверткой, сколько раз и как – я не помню, потом П. меня оттолкнул и побежал, я побежал за ним, догнал его, стал душить. Свое спасение видел в том, чтобы его убить; душил я его до тех пор, пока он не перестал сопротивляться. Когда я его душил, в стороне слышал голос, который говорил: "Не души", видел, что на меня смотрела женщина, но видел лишь ее силуэт. Когда П. перестал сопротивляться, я убрал свои руки, посмотрел вниз и увидел, что все в крови, увидел, что в кармане нет документов. Пошел наверх, увидел пакет П., взял его, бросил туда отвертку и документы, пошел к своей машине. Меня шатало, руки тряслись, была ужасная слабость, я снял рубашку, бросил ее в пакет. Я приехал домой, встал под холодный душ, но я не чувствовал прохлады, такая усталость была, будто вагон разгрузил. Я достал свои документы из пакета, взял пакет, поехал на своей машине к другу, по пути я увидел мусорку, выбросил пакет. Потом подумал: "Все чехлы в крови", остановился, сорвал их с сидений и выбросил их в мусорку. Потом я пошел в штаб, из штаба я приехал домой. Всю ночь не спал, всего трясло, ждал милицию. Дома находился со старшей дочерью. На следующий день побыл на даче, ночью вновь не спал, были мысли покончить с собой, сдерживало только то, что никогда больше не увижу жену и детей. В понедельник я поехал на службу, пытался работать, но не мог, потом позвонил следователь. Сам поехал в прокуратуру».

Комиссия пришла к заключению, что К. «психически здоров». В период инкриминируемого деяния он мог осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. Психологами было дано заключение о том, что он находился в состоянии эмоционального напряжения, которое оказало существенное влияние на его сознание и поведение и ограничило его способность сознательно контролировать свои действия.

При повторном освидетельствован в региональном центре судебной психиатрии стационарной комплексной психолого-психиатрической экспертной комиссией К. был несколько напряжен, заметно волновался. В ходе собеседования руками нервно теребил край одежды, периодически вздыхал. В беседе участвовал пассивно, но на вопросы отвечал достаточно подробно. Речь была хорошо развита, эмоционально модулирована, свои мысли излагал легко и понятно. Был всесторонне правильно ориентирован. Цель проведения экспертизы понимал. Сообщал анамнестические сведения, припоминал даты событий своей жизни. Рассуждал последовательно, делал логичные выводы. Осмысливал отвлеченные понятия. Был достаточно хорошо эрудирован. Нарушений восприятия, бредовых переживаний не обнаруживал. В психическом отношении считал себя здоровым. Но при целенаправленном расспросе отмечал у себя сниженное настроение, переживания в связи с содеянным и привлечением его к уголовной ответственности. Кроме того, указывал, что за несколько лет до криминальной ситуации у него были переживания по поводу того, что жена имеет любовную связь. После того как в декабре 2007 года уличил жену (тайно установленная им видеокамера зафиксировала, как его жена с П. вступали в сексуальную связь) и жена ему созналась, что уже продолжительное время изменяет ему, он, несмотря на заверения жены, что подобное больше не повторится, «совершенно потерял покой», постоянно находился в состоянии напряжения, волнения, его «терзали мысли» о том, что жена продолжает встречаться с П. Стал нервным, несдержанным, у него нарушился сон. Особенно переживал, когда долго отсутствовал дома, в то время «ни о чем другом думать не мог». Подэкспертный очень обстоятельно, в деталях описывал события, предшествовавшие криминальной ситуации, обстоятельства содеянного, в динамике описывал свое эмоциональное и физическое состояние, свои чувства и переживания. Говорил, что после того как пришел в себя и осознал, что натворил, находился в угнетенном состоянии, были мысли «окончить жизнь самоубийством». После этих слов голос подэкспертного начал срываться, он стал плакать. Успокоившись, сообщил, что «в милицию сам пришел в понедельник с повинной».

Комиссия пришла к заключению, что К. «психически здоров». В период инкриминируемого деяния он мог осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. Психологами было дано заключение о том, что он находился в состоянии аффекта, протекающего в форме одной из его разновидностей – по механизму кумуляции эмоционального напряжения с последующим его отреагированием, оказавшего существенное влияние на его сознание и поведение и ограничившего возможность осознания им значения своих действий, их контроля и регуляции.