Аферистка - [41]

Григорий вздохнул, вдруг поймав себя на том, что прикидывает, каких детей может народить Татьяна, — хорошеньких или таких, какой была еще недавно. Затем он нашел, что, оказывается, в своем сознании уже давно забрал ее к себе домой, спрятал под свое крыло и ни о чем другом не заботится, как только об их будущих детях. Как хорошо, что авария не испортила результаты пластической операции, какое это для меня спасение, — невольно думал он дальше, будто в нем сидело два человека: один хлопотал и прикидывал что и как, а другой это фиксировал в сознании.

— И тебя не узнала бы, если б не услышала Даркин голос в коридоре, — между тем продолжала говорить о своем Татьяна. — Гриша, — вдруг остановилась она.

— Что?

— Ты поможешь Тамаре Михайловне похоронить девушку, которая меня закрыла от удара? — Григорий только мотнул головой, дескать, помогу. — А на Дарку не сердись. И не воспринимай ее всерьез, шути побольше. Вот она и успокоится. Я ей поручила поминки организовать, так что она тоже помогает отдать долг моей спасительнице.

— Тебя скоро выпишут?

— Обещают через неделю отпустить… — Татьяна затаила дыхание, остановившись на интонации, свидетельствовавшей, что она еще что-то прибавила бы, но видит, что Гриша собирается продолжить свою мысль.

А Григорий тем временем положил свою руку на Татьянину, лежащую поверх одеяла, легко сжал в своей ладони, затем похлопал, как это делают люди, собираясь сказать что-то важное. Татьяна, без преувеличения сказать, сызнова знакомилась с окружением, и вот такой Григорий, которого она сейчас наблюдала, ей нравился: и его внешность, и голос, и спокойный характер, и то, что он умел так хорошо смотреть на собеседника — открыто, доброжелательно, доверчиво. Как можно его обижать, такого непосредственного, искреннего человека? Она незаметным движением откинула голову назад, прикрыла веки.

— Таня, — как выдохнул, тихо сказал Григорий. — Зачем теперь что-то выдумывать, усложнять? Ты своим поступком открылась в чувствах, я… Я их принимаю и разделяю.

— Хорошо.

— Так что собирайся отсюда ехать прямо ко мне.

Раздел 4

1

После холодного дождливого апреля потеплело, и за две недели поля и луга укрылись плотными зелеными шубками, смелее защебетали птицы, зацвели сады, готовились к цветению кусты сирени и черемухи, даже затоптанные с осени дорожки зазеленели травой и укрылись желтыми доверчивыми глазками одуванчиков.

Юрий Вспышкин подъехал ко двору, где жила Надежда Рухляковая, посигналил пару раз, не сходя с мотоцикла, удерживая равновесие широко расставленными ногами.

— Ну чего шумишь? — показалась на веранде мать Надежды. — Твоя железяка и так дребезжит, как проклятая, на всю округу слышно, что ты к нам прибыл, — тетка Варька набросила на голову платок и пошла на птичий двор заниматься хозяйством.

Скоро появилась Надежда. Неспешно пересекла двор. Подошла к Юрию, невесело улыбнулась.

— Чего ты? — спросил Юрий.

— Что «чего»?

— Чего невеселая?

— А тебе не все равно? — спросила Надежда и, закусив губу, отвернулась, пошла прогулочным шагом вдоль улицы.

На какой-то миг Юрий растерялся и задержался на месте, затем подался следом без включения мотора, отталкиваясь от земли то одной ногой, то другой, в конце концов поравнялся с ней, покатил рядом:

— Садись, покатаемся, — пригласил Надежду, кивая на заднее сидение.

Девушка села сзади, обхватила Юрины плечи, отчего по всему его телу пробежала теплая волна, и он рванул с места. Выехали на проселок, повернули на целину, по низовью проехали вдоль речушки, добрались до каменки, где об этой поре цвела кашка — мелкие бледно-голубые кисточки на коротких ножках, настоящего названия которым никто не знал. А он узнал недавно, это были степные пролески — гиацинтики беловатые. А еще здесь разливали чрезвычайно волнительное благоухание фиалки.

— Ой, — Надежда подняла ноги, захлестанные влажными травами. — Снова туфли намочила, мама заругает.

Юрий подкатил мотоцикл к большому камню с вытертой до блеска спиной — здесь любила гулять и греться на солнце детвора.

— Садись на сухое.

Он вслед за Надеждой соскочил с мотоцикла, уселся рядом на валуне.

Юрий оправдывал свою фамилию — был таким заводным, что рядом с ним никому не удавалось оставаться самым собой, вместе с тем каждый беззаботно растворялся в его воле. Это просто счастье, что та воля касалась не чего-то предосудительного, а наоборот — мальчик организовывал детей, своих ровесников и друзей на полезный досуг, на пение, танцы, музицирование и подобные дела. А у кого не было способностей к художественному проявлению, тот оставался его величеством слушателем и зрителем и считал это званием самым почетным, так как артист без публики ничего не значит.

Так было в детсаде, так оставалось и в школе. С той разницей, что в старших классах Юрий из неформальных лидеров перешел на вполне официальную должность учителя пения, совмещая работу с учебой, — так случилось, что посреди учебного года эта должность неожиданно освободилась. После уроков он теперь руководил школьным хором, для которого сам писал песни. Учителя и все причастные к деятельности Юрия Васильевича, как стали называть Юрия ученики, а также их родители, гордились его достижениями — школа неизменно занимала первые места на районных и областных олимпиадах художественной самодеятельности. А еще ему приходилось руководить хором в сельском клубе. Ну, там работы было еще больше — люди в селе петь любили и без конца куда-то ездили на смотры, конкурсы и просто выступления. К такому хорошему учителю музыки и руководителю хора, который не жалел для работы своего свободного времени, здесь так привыкли, что с неприятным удивлением восприняли новость, что скоро он оканчивает школу и планирует учиться дальше.