Аферистка - [81]

Клара лежала в плетеном кресле. Стоявший рядом гость, крупный землевладелец, обмахивал ее веером и заглядывал ей в вырез платья. Герман неуклюже танцевал с одной из местных красоток. Увидев, что среди присутствующих нет мужчины, которого я могла бы обмануть или осчастливить, я нырнула в бассейн прямо в белом вечернем платье. Жизнь прекрасна и порой поступает с нами совершенно справедливо. Когда-нибудь я найду Коэна и попробую купить его. Почти любую мечту можно осуществить с помощью денег.

Почти любую, но только не эту… Я задремала в кресле самолета, и меня разбудил стюард, когда самолет пошел на посадку. Лондон был окутан туманом. Зачем я приехала сюда? Что надеялась найти в этом городе? Клара пыталась отговорить меня от поездки. У нее созрел план новой аферы. Клара хотела взять в оборот художника, занимавшегося подделкой документов. Мне понравился ее план, но он не был привязан к определенному времени, и я решила съездить в Лондон. Через два года я должна была получить полтора миллиона марок, расписка Геральда лежала у меня в кармане.

Будущее казалось ясным и безоблачным. Правда, у меня не было домашнего очага, профессии, друзей и цели в жизни. Зато у меня была Клара. А также полная безграничная свобода, от которой кружилась голова. И загадка Беатрисы. Клара обозвала меня романтичной идиоткой. Прощаясь со мной в аэропорту, она снова попыталась уговорить меня вернуться с ней в Германию. Но я стояла на своем. Нет ничего хуже неизвестности и сомнений. Лучше испытывать душевную боль, чем страдать от чувства неизвестности. До сих пор я блуждала в поисках самой себя, проявляя легкомыслие и малодушие. Пускалась в авантюры, чтобы добыть деньги или просто получить удовольствие. Легко поддавалась соблазну, ныряя с головой в каждое желание, как в бассейн Германа, в котором плавали искусственные лотосы, снизу похожие на презервативы.

Стоя в очереди у окошка паспортного контроля, я вспоминала, как одна дама на вечеринке у Германа сказала, что единственным приемлемым видом путешествия является полет на частном реактивном самолете. Совершенно согласна с ней. В очереди толпились пассажиры всех классов: понурые серые лица, медленные, семенящие движения шаркающих ног. Все это навевало тоску. Далеко впереди я видела сотрудников службы паспортного контроля, склонившихся над предъявленными им документами. Они походили на садистов.

Время от времени один из них не спеша протягивал руку, чтобы взять штемпель и неторопливо поставить его отпечаток в паспорт, разрешая тем самым въезд в страну. Я сглотнула слюну, делая вид, что меня вот-вот вырвет, и двинулась к окошку, расталкивая пассажиров и бормоча извинения.

— Меня тошнит, простите… Пропустите меня, пожалуйста… — бормотала я.

Пассажиры, недовольно ворча, расступались. Ненавижу ждать. Неужели все эти люди не знают, что мы не должны терять ни минуты времени? У служащего паспортного контроля была большая бородавка на щеке под левым глазом. Он воспринимал обязанность рано вставать и идти на работу как своеобразную пытку и хотел, чтобы пассажиры разделили с ним хотя бы часть его мучений. Однако и он почувствовал жалость к молодой женщине, которую страшно тошнило, и обслужил меня с достойной удивления скоростью. Должно быть, испугался, что меня вырвет прямо на его священное окошко. Жизнь — спектакль, и тот, кто довольствуется ролью статиста, сам виноват в этом или ни на что больше не годится.

С первого взгляда было видно, что отель «Дорчестер» имеет старые добрые традиции. Мои апартаменты оказались настоящим плюшевым раем. Персонал отеля в основном состоял из мужчин, обутых в черную блестящую обувь. Их правильный чистый английский язык приводил меня в замешательство.

Я позвонила Кларе в Гамбург. Она говорила холодно, почти враждебно. Обиделась на меня за то, что я уехала в Лондон. Деньги валялись у нас под ногами, достаточно было только нагнуться и поднять их, но я не стала этого делать. Клара считала, что я поступила непрофессионально, по-детски, и упрекнула меня в неблагодарности. Ее слова показались мне странными. Мы никогда не говорили о том, кто из нас кому обязан и кто у кого в долгу. Клара пожаловалась на сильные головные боли, и я посоветовала ей воздерживаться от алкоголя. Она положила трубку.

Швейцар принес чай и хрустящее печенье. Швейцары — привилегия богатых, снимающих дорогие апартаменты. Мне они очень нравились. Меня восхищало то, как они брали чаевые. Они делали это с выражением услужливости и одновременно брезгливости на лицах. Швейцар отдернул тяжелые портьеры на окнах, выходивших на серые городские фасады.

По дороге из аэропорта я успела составить себе представление о Лондоне. В пригородах стояли крохотные домики, а в центре возвышались роскошные здания. Темза лениво несла свои коричневые воды. По ней сновали туристические пароходики. Лица у лондонцев замкнутые. Наверное, на их характер и настроение влияет местный климат. У жителей тех стран, где круглый год светит солнце, более открытые, веселые лица. Мне было холодно в этом городе и пришлось купить себе теплую одежду.

Целью моего приезда было посещение скромного паба в Челси. Я представляла, как явлюсь туда. Привет, мама. Как дела? Давно не виделись. Больше двух десятилетий. Порой мне очень не хватало тебя. Но Клара всегда утешала меня. Однако лучшим утешением является маленькая пластиковая карточка, которая открывает передо мной двери в мир роскоши. Я покупала теплые вещи, чтобы не мерзнуть в холодном городе, и согревала себя воспоминаниями о поражении Геральда. Как только я получу от него деньги, я его заложу. Нужно прощать своих врагов, но не раньше, чем их повесят.