Аферистка - [52]

Пока Клара принимала соболезнования, я расплатилась по счету и оставила на столе щедрые чаевые. Взяв Клару за руку, привела ее в свой номер, где она сразу же упала на кровать и моментально заснула. К моему удивлению, во сне Клара громко храпела; впрочем, это не самая важная новость, которую я сегодня узнала. Сев на кровать, я закурила и глубоко задумалась. Может, мне стоит поехать в Лондон, чтобы взглянуть на Беатрису? Хотелось посмотреть, как она играет в пабе на гитаре, а потом обходит посетителей с тарелкой и собирает пенни. Я не стала бы признаваться ей, кто я.

Подумав, я решила, что Клара права: эта встреча ни к чему не приведет. Мы достаточно долго прожили без Беатрисы, и сегодня, пожалуй, можно похоронить не только отца, но и память о ней. Необходимо позаботиться о себе и Кларе. На моем банковском счете сейчас двести пятьдесят тысяч марок. На проценты с этой суммы не проживешь. Я сбросила туфли и легла на кровать рядом с Кларой. Когда ты в поисках ответа, что ты есть на самом деле, тебе начинает изменять память и первыми умирают воспоминания. Любит ли Сванн Одетту или Одетта Сванна? Почему утрачивается время? И как найти его? Прежде чем научусь задавать правильные вопросы, я стану слишком старой, чтобы отвечать на них.

Когда в дверь постучали, я подумала о тех неудобствах, которые вынуждены терпеть постояльцы гостиниц-люкс. Персонал постоянно навязывает им свои услуги в надежде получить чаевые. Горничные приносят чистые полотенца, цветы, чай, фрукты, газеты, перестилают постель, убирают номер… Спастись от них можно лишь одним способом — нужно повесить на двери табличку с надписью «Не беспокоить».

В дверь снова постучали, и я встала, чтобы узнать, в чем дело. На пороге стоял Маркус. В свете неоновых ламп, висящих в коридоре, его лицо выглядело болезненно бледным. Некоторое время мы стояли, молча глядя друг на друга. Из номера доносился храп Клары. Что он делает здесь, в гостинице «Четыре времени года»? Однако я так и не задала этот вопрос.

— Добрый день, Фелиция. Ты, похоже, удивлена.

Я посторонилась, впуская его в номер. Маркус подошел к кровати и взглянул на спящую Клару.

— Это, по-видимому, твоя мачеха. Прими мои соболезнования, я знаю о смерти твоего отца.

В его голосе слышался упрек. Маркус чувствовал себя глубоко оскорбленным. Разве я не говорила ему, что не выношу сцен? Нет, по всей видимости, не говорила, поскольку это правда, а я постоянно лгала.

— У меня были дела в Гамбурге, и я решил заодно наведаться к тебе.

Маркус не сводил глаз с Клары. Очевидно, ему было трудно смотреть на меня. Лучший способ обороны — нападение, и я пошла в атаку.

— Мы только что вернулись с похорон. Неужели ты считаешь, что это подходящее время для визита? К тому же мне не хотелось бы, чтобы ты будил Клару.

У Маркуса Феста, статс-секретаря в отставке, была бар-сетка из коричневой кожи. Спаси меня Боже от мужчин с такими аксессуарами.

— Но ведь ты говорила, что твои родители давно умерли. Все это, как выяснилось, было ложью. Ты никогда не была замужем и не училась в университете. Ты аферистка, моя дорогая. Твой отец был мошенником. А эта женщина — его сообщница.

Несмотря на то, что Маркус говорил со мной на повышенных тонах, Клара крепко спала. Бедный Маркус, намеревавшийся сыграть трагическую роль, вышел на сцену в неподходящий момент. Мне было жаль его, но жалость к себе намного сильнее. Кому хочется быть пойманным с поличным? Кому нравится ходить к исповеди? Кто с радостью признается в совершенном преступлении?

Надеясь, что на людях Маркус будет вести себя более сдержанно, я предложила ему спуститься в холл и поговорить там. Он согласился после того, как я запретила ему курить в номере. Маркус выглядел обиженным, он избегал смотреть на меня. В лифте он так заботливо прижимал к груди свою барсетку, словно в ней хранились доказательства моей вины. В холле Маркус заказал кофе и кусок пирога. В это время суток он всегда пил кофе и не желал отказываться от своей привычки даже сейчас. Он положил барсетку на столик, и я заметила, что ее кожа изрядно потерта, очевидно, это один из последних подарков жены, и Маркус достал его из шкафа, чтобы уязвить меня.

— Почему ты так пристально смотришь на барсетку? Я больше не намерен давать тебе денег.

— Мужские барсетки выглядят так нелепо, Маркус. Что же касается денег, то я никогда не просила их у тебя. Ты давал их мне по собственной воле. Небольшими порциями, чтобы у меня не пропал аппетит.

— А аппетиты у тебя большие, не правда ли? Ты разочаровала меня, Фелиция. Человек моего положения не должен связываться с мошенниками.

— Чего ты хочешь от меня, Маркус? Ты шпионил за мной и узнал, что я обманула тебя. Все люди лгут, одни больше, другие меньше. Человек начинает лгать и притворяться с самого рождения. Он улыбается тем, кто лишил его теплой безопасной среды и вытащил из спасительной темноты на свет божий. Это рефлекс, самозащита.

Маркус так зло посмотрел на меня, как будто вот-вот ударит. Однако он сдержался и достал из барсетки лист бумаги с цифрами.

— Я вел записи. В целом я передал тебе девяносто семь тысяч пятьсот марок.