Аэша - [9]

— Вероятно, эта пропасть появилась недавно, — во время одного из последних извержений вулкана, — сказал Лео.

— А может быть, прежде тут был деревянный мост, но обрушился, — отвечал я. — Но все равно, надо искать другую дорогу.

— И поскорее, если мы не хотим остаться здесь навсегда.

Мы взяли вправо и прошли с милю. Тут мы увидели глетчер, напоминавший обледенелый, застывший водопад. Нечего было и думать спускаться по его склону. Пропасть здесь казалась еще глубже и отвеснее. Тогда мы вернулись обратно и пошли влево. Но и тут внизу зияла все та же пропасть. Вечером мы взобрались на вершину высокой скалы, надеясь увидеть где-нибудь дорогу, но убедились, что бездна страшно глубокая, с полмили в ширину, а внизу журчит вода.

Солнце село. Восхождение на утес так утомило нас, что мы не захотели спускаться в темноте и переночевали на его вершине. Это спасло нас. Сняв груз с яка, мы разбили палатку, съели вяленую рыбу и хлеб, — последние запасы, взятые из монастыря, и, завернувшись в одеяла, заснули, забыв обо всех невзгодах.

Незадолго до рассвета нас разбудил страшный гул, за ним послышались словно ружейные залпы.

— Господи! Что это? — воскликнул я.

Мы выползли из палатки. Як испуганно замычал. Не было возможности что-либо разглядеть. Глухие удары и треск сменились скрежещущим шумом и шорохом. В то же время подул какой-то странный ветер, под напором которого трудно было устоять.

Забрезжила заря, и мы увидели, что на нас надвигается лавина.

О! Какой это был ужас! По склону горы сверху ползла, скользила, скатывалась снежная масса. Волны снега вздымались, образовывали впадины, наскакивали одна на другую, и над этим морем стояло облако распыленного снега.

Мы в испуге прижались друг к другу. Вот первая волна дошла до нашего утеса. Под ее напором он задрожал, как лодка в бурном океане. Волна разбилась о скалы и с грохотом скатилась в пропасть. За первой волной, медленно извиваясь, как змея, показалась вся снежная громада.

Волны снега вздымались с яростью почти до вершины нашего утеса, и мы боялись, что он вот-вот сорвется с основания и как камешек полетит в бездну. В воздухе стоял невообразимый шум от падения глыб в пропасть.

То, что последовало за снежным обвалом, было еще страшнее. Сорванные с места огромные камни полетели по склону. Некоторые из них с грохотом бились по пути о нашу скалу. Иные сбивали на своем пути каменные глыбы и уносили их с собой. Никакая бомбардировка не могла быть столь ужасна и разрушительна.

Это была грандиозная картина. Казалось, что скрытые силы природы вырвались на свободу, чтобы во всем своем величии разразиться над головой двух ничтожных человеческих существ.

При первом толчке мы отскочили к утесу и прижались к нему, легли на землю, цепляясь и стараясь удержаться, чтобы ветер не унес нас в пропасть, как унес нашу палатку.

Разбиваясь об утес, полетели камни, и осколки их падали в пропасть. Ни один из них, к счастью, не задел нас, но, когда мы оглянулись, то увидели, что наш бедный як лежит бездыханный с оторванной головой. Мы легли и покорно стали ждать смерти, думая, что нас занесет снегом или раздавит каменная глыба, или ветер унесет в бездну.

Не знаю, долго ли это продолжалось. Может быть, десять минут, может быть, два часа. Наконец ветер утих; смолк грохот каменного града. Мы встали и осмотрелись: отвесный склон горы, который был раньше покрыт снегом, стоял теперь обнаженный. Наш утес местами раскололся, и в изломе его блестели слюда и другие минералы. Пропасть была засыпана снегом и камнями. И над этим хаосом спокойно сияло солнце.

Мы остались живы и невредимы, но не решались тронуться с места: переправляясь через пропасть, мы могли провалиться в рыхлом снегу; если же мы пошли бы по дороге, нас могло засыпать снежными лавинами.

Мы сидели и вспоминали Ку-ена, который предостерегал нас. Наконец, голод дал себя знать.

— Сдерем шкуру с яка, — предложил Лео.

Мы содрали с животного шкуру и, нарезав кусочками, морозили в снегу и ели его мясо. Делая это, мы невольно чувствовали себя каннибалами. О! Это был отвратительный обед! Но что оставалось нам делать?

V. ГЛЕТЧЕР

Так как у нас не было палатки, то на ночь мы завернулись в одеяла и накрылись шкурой яка. Мороз был сильный.

Утром Лео сказал:

— Пойдем, Гораций. Если нам суждено умереть, все равно, где умирать — здесь или в пути. Но я думаю, что наш последний час еще не настал.

— Отлично, — согласился я. — Пойдем! Если снег не выдержит нас сегодня, не выдержит и потом.

Мы связали свои одеяла и шкуру яка в два тюка, взяли с собой несколько ломтиков мороженого мяса и начали спускаться. За ночь сильный мороз настолько укрепил снег, что он мог нас выдержать. Только, когда мы добрались до середины пропасти, снег оказался менее твердым, и мы вынуждены были двигаться вперед на четвереньках. Все шло прекрасно, пока мы не достигли самой середины. Лео и тут пробрался благополучно, но я взял ярда на два правее и почувствовал вдруг, что ледяная кора подо мной подается. Я начал биться и барахтаться. Это ухудшило дело: я успел только один раз закричать и тут же провалился. Провалиться в рыхлый снег гораздо приятнее, чем погрузиться в воду. Я погружался все ниже и ниже пока, наконец, не уперся в утес; не случись этого, я исчез бы навеки. Между тем меня сверху засыпало снегом, и я очутился в темноте.