Аэропорт - [3]

А Ерёменко и Червоненко так и перебрёхиваются беззлобно, «от нечего делать».

А пыль всё гуще заволакивала пристань, пирсы и всю местность вокруг. Машин стало больше. Солнце вставало всё выше и палило всё беспощадней. Вода в реке, казалось, не течёт, а просто замерла бурым стеклом, бросающим яркие блики, такие яркие, что смотреть невмоготу. Время и вправду шло к завтраку. Аким всё ещё дремал, как вдруг резкий звук разорвал привычный гул пристани. Треск доносился, кажется, с баржи. Он был до боли знаком казакам.

Так трещит издали «Т-10-20». Десятимиллиметровая двадцати зарядная винтовка. Попросту «тэшка».

— Чего они там дуркуют? — Насторожённо спросил Володька Карачевский, глядя на звук выстрелов.

— Да хрен их знает, — отвечал Юрка.

И он и Ерёменко тоже глядели в сторону баржи.

Аким тоже привстал на локтях и тоже глянул туда же. А потом снова улёгся на ящики и успокоил товарищей:

— Бегемот всплыл, вот горожане и лупят по нему.

Для горожан с севера бегемот редкость, там, ближе к морю, такие твари не водятся. Зря патроны тратят, убить ленточного червя весом в тонну из «тэшки» не получится, а большой барже вреда он причинить не может, чай не лодка. Так что патроны просто выкинули в воду. Солдаты собрались на краю баржи, все глядят в воду. Один из них поднял винтовку и снова полоснул очередью по воде.

— Дураки, — говорит Юрка.

И все на этот раз с ним соглашаются.

Глава 2

Пришёл урядник Коровин, запыхался, видно, быстро шёл:

— Собирайтесь, — говорит, — нас на помывку приглашают.

— Чего? — Не понял Ерёменко.

— Кто? — Спрашивает Червоненко.

Саблин садится на ящиках, внимательно слушает своего старшего.

— Ребята из сорок третьего мыться зовут. — Продолжает Коровин. — Они шесть дней в пути, им помывка положена. А у них первая рота уже погрузилась, уходит на юг, мыться не будет, а вода лишняя осталась, им на каждого по сто литров выделили. Ребята, которых я лет сто знаю ещё с Сургута, говорят: «Приходи со своими, мы водой поделимся».

— Ну, пойдём, — обрадовался Юрка и начал оглядываться, искать свой ранец.

— Слышь, командир, — задумчиво произнёс Ерёменко, оборачиваясь на Коровина, — а твои друзья из штурмового батальона штурмовиков приглашали или всяких минёров тоже?

Карачевский смеётся, Саблин и сам невольно улыбается, поднимая свой рюкзак.

— Вот чего ты опять начал? Зачем? — Злиться Юрка. — Плохой ты человек, Ерёменко.

— Плохой, — передразнил его Ерёменко.

— Хватит, — говорит урядник, — собирайтесь быстрее, а то завтрак скоро. На завтрак хочется поспеть и помыться тоже.

— А этого минёра, — Карачевский кивает на Червоненко, — берём с собой? Или пусть тут сидит?

— Да, берём, — говорит Аким, закидывая рюкзак на плечо. — А то он пованивает уже.

— Чего, — возмущается Юрка, — кто пованивает?

Тоже встаёт:

— Наши онучи ваших не вонючей.

Все смеются, и Коровин в том числе, идут быстро к реке, туда, где расположилась баннопрачечная часть.

Они пошли так быстро и дружно, что другие казаки из их сотни окликали их:

— Господа штурмовики, а куда это вы?

— На кудыкину гору. — Озорно орал им Юрка. — Раскудыкивать кудыку.

— Да куда вы?

— К завтраку вернёмся, — обещал урядник Коровин, посмеиваясь.

Сто литров чистой и прохладной воды. Кажется, немного, но для человека, что целыми днями не снимает брони, это целое море. Море удовольствия. Казалось бы, чего там, иди да зачерпни из Енисея воды, целая река рядом, сто метров в поперечнике. Но Енисей отравлен, как и вся пресная вода. Заражён жёлтой амёбой.

Воду с этой гадостью не то, что пить, ею даже мыться нельзя, кожа слезет. Воду эту надо фильтровать. У Акима дома насосы с фильтрами и для хозяйства воду чистят, и для полива. Мойся — не хочу. А тут насосы работают круглосуточно, но воды на всех всё равно не хватает, её берегут, выдают по регламенту — одна помывка в неделю. А помыться всем хочется, просто чтобы просто почувствовать прохладу, и лишняя помывка в сорокоградусную жару — большая удача.

Сорок третий Штурмовой батальон — парни в основном молодые, городские с севера. Не первогодки, но казакам всё равно не чета, у Саблина это пятый призыв, пятый год на войне, не говоря про урядника Коровина, у которого этот призыв десятый. Так что для парней из батальона они деды. И солдаты здороваются с ними за руку, с уважением. Только сержанты и старшины казакам ровесники, с ними-то и знаком урядник, они-то и пригласили братов-штурмовиков помыться.

Аким спрятал в ящик под ключ свой дробовик и разгрузку с патронами и гранатами, так положено. Щит, пыльник и броню сложил на стеллажи, поглядел, какая броня лежит рядом.

— Барахло у них старое, — заметил Володька Карачевский. — Не чета нашему, как бы не упёрли.

Это было так. И шлемы, и броня у солдат были действительно латаные-перелатаные. Со следами многочисленных ремонтов.

Аким и сам так подумал, но он сомневался, что кто-то из солдат подменит ему его новый шлем на свой старый. Нет, вряд ли, и расцветка у них разная, казачьи доспехи темнее, и номера на всех частях брони стереть непросто. Да и не по-человечески это будет.

Он только качнул головой, мол, не подменя, и пошёл в душ.

Нашёл пустую кабинку, на дисплее цифра «100». Сто литров в его распоряжении. Он шагнул в кабинку прямо в «кольчуге» не стал её снимать, открыл воду.