Аэропорт - [12]

— Товарищ подсотенный, я сейчас… — Начинает Юра.

— Молчать! — Орёт Колышев прямо в лицо Юрке. — По уставу перед фразой, обращённой к офицеру, необходимо использовать форму: «разрешите доложить» или «разрешите обратиться».

— Разрешите доложить, — снова пытается Червоненко.

— Не разрешаю, — резко пресекает подсотенный и продолжает: — Я полагаю, господа штурмовики, что у вас создалось иллюзорное ощущение некой элитарности вашей войсковой специальности.

Теперь он подходит к Акиму и говорит, глядя ему в глаза:

— Вот вы, герой вчерашнего штурма пустых окопов, вы и вправду считаете, что вы элита нашего соединения?

— Никак нет, — сразу ответил Саблин, очень ему было неприятно слышать фразу: «герой вчерашнего штурма пустых окопов». Задел язвительный Колышев его этой фразой.

— Может, кто-нибудь из вас считает, что вам положены поблажки, так как вы штурмовая группа, может, вам положен более продолжительный сон, офицерский рацион или освобождение от погрузочных работ?

— Ника нет, — за всех говорит урядник Коровин.

— Так почему в таком случае мы вынуждены разыскивать вас двадцать пять минут? — Спрашивает Колышев у Коровина.

— Виноват, — сухо отвечает Носов.

— Выражаю вам своё неудовольствие, — едко говорит подсотенный прямо в лицо.

— Есть, — говорит урядник Коровин.

Тут к месту подбегает взводный, прапорщик Михеенко. Колышев встречает его улыбкой:

— А вот и командир отличившихся. Кстати, вам я тоже выражаю своё неудовольствие.

— Есть, — вздыхает прапорщик.

Подсотенный молча поворачивается и уходит, уходит, а прапорщик подходит к Носову и выговаривает:

— Ну как первый год служишь, честное слово, — выговаривает прапорщик Михеенко уряднику Коровину.

Тот вздыхает, морщится, понимает, что виноват. А вот Юра виновным себя не ощущает и спрашивает у Михеенко:

— Слышь, взводный, а что с первым взводом?

— Их поставили дорогу охранять в степь, шесть километров на восток от дороги, их и два взвода степняков, чтобы китайцы из степи дорогу на Аэропорт не порезали. Вот китайцы и попытались, степняки откатились, а наши за камни зацепились, почему не отступили — непонятно. На связь не выходят, видно, рации конец.

— Степняки, заразы… — Говорит Ерёменко.

— Они всегда такие были… — Зло говорит Карачевский. — Как чуть прищемили, так сразу бегут.

— Вот уроды, — Юрка сплёвывает.

Видно, что его да и всех бойцов штурмовой группы очень злят сапные казаки.

А вот Саблине не таков, с ним всё хуже, он не может высказаться и сплюнуть. Молчаливый и закрытый человек, с виду, вроде бы, и невозмутим, но изнутри его разъедает холодная злоба. Костяшки пальцев, что сжимают дробовик, под крагами побелели. Просто он всё хранит её себе, растит её в себе. И злится он не на китайцев, что с них взять, они непримиримые враги. Сейчас он думает о том, что сам бы расстрелял командира степняков, который дал приказ отходить и бросить их первый взвод в степи на растерзание китайцам. Аким сам бы вызвался в расстрельную команду. И плевать ему, что лёгкие казачьи части не предназначены для вязких и тяжёлых контактов. Они могут за час пройти по барханам тридцать километров. Но это бойцы с лёгким вооружением на квадроциклах, багги и слабо бронированных БМП. Их задача — быстрые рейды по степи, фланговые обходы, засады, контроль и разведка. Нет у них ни тяжелого вооружения, ни сотен мин, как у пластунов, и броня у степняков много легче пластунской.

Но всё равно ничто из перечисленного не оправдывает такого поведения в глазах Саблина. Внутри его всё клокотало от злости, хотя внешне он невозмутим, разве что хмур и угрюм.

— Ладно, — продолжает прапорщик, — мы уже загрузились.

И тут голос в наушниках шлема, говорит подсоленный Колышев:

— Вторая сотня, собраться у головной машины.

— Пойдём, хлопцы, — говорит прапорщик, — не дай Бог ещё и сейчас опоздать. Подсотник съест поедом.

— Значит так, — чуть подумав, говорит Колышев, оглядывая в свете фар БТРа собравшихся казаков. — Первый взвод был выдвинут в боевое охранение дороги, он и два взвода из Одиннадцатого Казачьего полка охраняли дорогу с востока. Час назад они сообщили, что атакованы превосходящими силами противника, говорили, что китайцев ориентировочно две роты. Совместно со степняками было принято решение отходить, но наши почему-то отойти не смогли. Казаки из Двадцатого Линейного полка, поняв, что наши не отошли и ведут бой, вернулись за ними, но подойти уже не смоги, теперь они тоже ведут там бой.

— Значит, не бросили наших степняки, — шепчет Каштенков, что стоит рядом с Саблиным.

От этого как-то сразу настроение у Акима улучшилось. Это всё просто неразбериха, не струсили линейные, не убежали. И зря он кого-то расстреливать уже собирался.

— Наши блокированы. — Продолжает подсотник. — Задача номер один — подойти и деблокировать четвёртый взвод, забрать раненых, — он замолчал на секунду, — и убитых, если есть. Задача два — родготовить позиции и предотвратить возможность прорыва противника к дороге. Дождаться подхода основных сил полка. Вопросы?

— Да как там, в барханах, позиции подготовишь? — Крикнул кто-то.

— По мере возможности, к дороге до утра мы китайцев подпустить не должны.